Позже Финан принес мне кувшин меда и пел печальные ирландские песни до тех пор, пока я не упился до бесчувствия. Только он и видел меня плачущим в тот день, и никому об этом не проболтался.
— Нам приказано вернуться в Лунден, — сказал мне Финан на следующее утро.
Я молча кивнул. Я слишком мало обращал внимания на окружающий мир, чтобы меня заботило, что мне приказали.
— Король возвращается в Винтанкестер, — продолжал Финан, — а господа Этельред и Эдуард собираются преследовать Харальда.
Тяжело раненного Харальда его уцелевшие войска забрали на север. Они переправились через Темез, но, наконец, Харальд не выдержал боли и приказал найти укрытие. Они нашли укрытие на заросшем колючками острове, который, как и следовало ожидать, назывался Торней[8]. Остров находился на реке Колаун, недалеко от того места, где она сливается с Темезом. Люди Харальда укрепили Торней, сперва построив огромный палисад со множеством колючих кустов, а после возведя земляной вал.
Господин Этельред и Эдуард Этелинг настигли их там и взяли в осаду. Гвардейцы Альфреда под командованием Стеапы устремились на восток через Кент, выгоняя последних людей Харальда и возвращая горы награбленного.
Феарнхэмм стал изумительной победой, оставившей Харальда на мели на острове, полном лихорадки, в то время как его люди бежали к своим кораблям и покинули Уэссекс, хотя многие ушли к Хэстену, который все еще стоял лагерем на северном побережье Кента.
А я был в Лундене. Мои глаза все еще туманят слезы, когда я вспоминаю, как я здоровался со Стиоррой, моей дочерью, моей маленькой осиротевшей дочкой, которая вцепилась в меня и не отпускала. Она плакала, и я плакал. Я обнимал ее так крепко, как будто лишь она одна поддерживала во мне жизнь.
Осберт, мой младший, плакал и цеплялся за свою няньку, в то время как Утред, мой старший сын, хотя и плакал, насколько мне известно, но никогда не делал этого при мне — не из похвальной сдержанности, а скорее потому, что боялся меня. Он был нервным, суетливым ребенком и раздражал меня. Я настоял на том, чтобы он учился искусству меча, но он неумело обращался с клинком, а когда я взял его вниз по реке на «Сеолфервулфе», он не выказал никакого энтузиазма по отношению к судам и морю.
Он был со мной на борту «Сеолфервулфа» в тот день, когда я в очередной раз увидел Хэстена.
Мы оставили Лунден в темноте и пробирались вниз по реке вместе с отливом, под бледной луной.
Альфред издал закон — он любил издавать законы, — гласивший, что сыновья олдерменов и танов должны ходить в школу, но я отказался отдать Утреда Младшего в школу, которую епископ Эркенвальд основал в Лундене. Мне плевать было, научится ли Утред читать и писать — оба эти умения сильно переоценивают, — но мне было не плевать, что ему придется слушать проповеди епископа. Эркенвальд пытался настаивать, чтобы я послал мальчика учиться, но я возразил, что Лунден на самом деле является частью Мерсии (так в те дни и было), на которую законы Альфреда не распространяются.
Епископ зверем посмотрел на меня, но не в его силах было заставить Утреда посещать школу.
Я же предпочитал воспитывать сына как будущего воина, и в тот день на «Сеолфервулфе» одел его в кожаную длинную куртку и дал ему мальчишеский пояс для меча, чтобы он привыкал носить военное снаряжение. Но, вместо того чтобы выглядеть гордым, он выглядел смущенным.
— Отведи плечи назад! — проворчал я. — Встань прямо. Ты не щенок!
— Да, отец, — проскулил он и ссутулился, глядя на доски палубы.
— Когда я умру, ты станешь повелителем Беббанбурга, — сказал я, а он ничего не ответил.
— Ты должен показать ему Беббанбург, господин, — предложил Финан.
— Может быть, и покажу.
— Поведи корабль на север, — с энтузиазмом проговорил Финан, — в настоящее морское плавание! — Он хлопнул моего сына по плечу. — Тебе это понравится, Утред. Может быть, мы увидим кита!
Мой сын молча уставился на Финана и ничего не ответил.
— Беббанбург — это крепость рядом с морем, — сказал я сыну, — великая крепость. Открытая ветрам, омываемая морем, неприступная.
И я почувствовал покалывание слез, потому что так часто мечтал о том, чтобы сделать Гизелу госпожой Беббанбурга.
— Не неприступная, господин, — заметил Финан, — потому что мы ее возьмем.
— Возьмем, — согласился я, хотя не почувствовал энтузиазма даже при мысли о том, как возьму приступом свою твердыню и перережу дядю с его людьми.
Я отвернулся от своего бледного сына, встал на носу корабля, под волчьей головой, и поглядел на восток — туда, где вставало солнце. И там, в дымке под восходящим солнцем, в морском тумане, в мерцании света над медленно вздымающимися волнами, я увидел корабли.
Флот.
— Гребите медленней! — крикнул я.
Наши весла неторопливо поднимались и опускались, поэтому к флоту, что шел на север, пересекая наш путь, нас в основном нес отлив.
— Табань! — закричал я, и мы замедлили ход, остановились, и течение развернуло нас боком.
— Это, должно быть, Хэстен, — сказал Финан.
Он пришел на нос и встал рядом со мной.
— Он покидает Уэссекс, — проговорил я.
Я был уверен, что это Хэстен. Так и оказалось, потому что мгновение спустя один корабль отделился от флота, и я увидел мелькание лопастей весел, когда гребцы быстро направили судно к нам. Остальные суда продолжали идти на север. Их было больше тех восьми, что Хэстен привел в Кент: его флот пополнили дезертиры из армии Харальда.
Направлявшееся к нам судно было уже близко.
— Это «Дракон-Мореплаватель», — сказал я, узнав корабль, который мы отдали Хэстену в день, когда он взял сокровища Альфреда и отдал нам бесполезных заложников.
— Щиты? — спросил Финан.
— Нет, — ответил я.
Если бы Хэстен собирался напасть, он взял бы не один корабль. Поэтому наши щиты остались лежать на днище «Сеолфервулфа».
«Дракон-Мореплаватель» начал табанить на полпути. Он был уже близко, вздымаясь на медленных волнах. Мгновение его команда смотрела на мою команду, а потом я увидел, что на рулевую площадку поднимается Хэстен. Он помахал рукой.
— Могу я подняться на борт? — крикнул он.
— Ты можешь подняться на борт! — откликнулся я и стал наблюдать, как его гребцы, сидевшие ближе к корме, умело повернули «Дракона-Мореплавателя» — теперь его нос приблизился к нашему.
Когда два корабля сблизились, длинные весла были втянуты внутрь, а потом Хэстен прыгнул. Еще один человек помахал мне с рулевой площадки «Дракона-Мореплавателя», и я узнал отца Виллибальда. Я помахал в ответ, а потом пошел на корму, чтобы поприветствовать Хэстена.
