Хирдманы содрогнули стены зала молодецким смехом. Сказитель остановился и переждал, пока страсти улягутся.
– Выпей, скальд, – протянул ему кружку ярл, широко улыбаясь, – клянусь мечом, давно я так не веселился.
– Благодарю, – степенно молвил скальд.
Он отпил из кружки и повел свою историю дальше:
Тор промолвил,
сильнейший из асов:
«Меня же асы
бабой окличут,
коль я надену
невестий убор!»
Вторая волна смеха накрыла гостей, да так, что лучины задули на столах. Сигурд наравне со всеми смеялся до слез. Викингов было не унять. Вемунд выждал немного и вновь начал, не дожидаясь, когда смолкнут последние смешки:
Локи промолвил,
сын Лаувейи:
«Тор! Не стоит
молоть пустое,
коль йотуны скоро
Асгард захватят,
коль скоро твой молот
мы не вернем».
Надели на Тора
покров невестий,
на шею повесили
Брисингов гривну,
сбоку бренчала
связка отмычек,
под бабьим подолом
упрятались ноги,
на грудь нацепили
камней драгоценных,
а на макушку —
приличный убор.
Локи промолвил,
сын Лаувейи:
«А я при невесте
буду подружкой,
поедем-ка вместе
мы в Йотунхейм».
Скальд на секунду застыл, обводя зал взглядом. Воины насилу сдерживали смех…
– Ой, постой, скальд! – хохоча, не выдержал Атли. – Постой ради богов! Дай передохнуть!
Как по отмашке дружина прыснула слезами радости. Поднялся басистый переполох. Воины принялись шумно обсуждать отрывок и смеялись, смеялись…
– Давай дальше, скальд! – махнул рукой Атли и зычно добавил: – Всем тихо!
Сказитель прикрыл глаза…
Домой немедля
козлов пригнали,
впрягли в упряжку —
резвые скачут,
падают горы,
земля горит,
к йотунам едет
Одинов сын.
Трюм промолвил,
йотун-владыка:
«Йотуны! Встаньте,
лавки поставьте!
Едет ко мне она,
Фрейя-жена,
Ньёрдова дочка
из Ноатуна.
Много у Трюма
коров златорогих
и черных быков
и всего в преизбытке:
именье имею,
каменья имею,
одной только Фрейи
еще не имел!»
К вечеру дело,
йотуны сели,
пиво пили,
гостей угощали:
быка и восемь
пожрал лососей,
и все гостинцы,
что были для женщин,
и меду три бочки
выпил муж Сив.
Трюм промолвил,
йотун-владыка:
«Можно ль невесте
так много ести?
Кто из невест
столько наест
и меду напьет
за один присест!»
Очередной приступ бурной радости разорвал тишину. Скальд дал им время. Он отпил из кружки и сел на место.
– От… Отведай копп… копченного сига, скальд, – заикаясь от смеха, предложил ярл. – Сигурд, подай старику сига.
– Ага… – херсир пододвинул на край стола большое блюдо с копченой рыбой. – Угощайся, Вемунд. Ты нас здорово веселишь!
Скальд отведал сигов, совсем немного, больше из уважения. Вытер руки и уже с места продолжил:
А при невесте —
подружка премудрая,
тут же сказала
йотуну слово:
«Фрейя не ела
восемь ночей —
вот как хотела
попасть в Йотунхейм!»
Покров он приподнял
для поцелуя,
да тут же отпрянул,
прочь отпрыгнул;
«Чтой-то у Фрейи
очи пылают,
очи горят,
будто огонь?»
А при невесте —
подружка премудрая,
тут же сказала
йотуну слово:
«Она не дремала
восемь ночей —
вот как хотела
попасть в Йотунхейм!»
Явилась бедная
сестрица йотуна —
она от невестки
подарка ждала:
«С твоей бы ручки
обручье красное!
Подай, коли хочешь
любови моей,
любови моей
да помочи».
Трюм промолвил,
йотун-владыка:
«Несите-ка молот!
Совершим обрученье:
пусть Мьёлльнир невеста
на колени возложит,
пусть Вар десница
наш союз осенит!»
Тут скальд повысил голос, ему пришлось встать, настолько эмоционально вдруг зазвучало его повествование:
У Хлорриди сердце
в груди взыграло,
когда крепкохрабрый
схватился за молот:
Трюм пал первым,
йотун-владыка,
за ним же сгинул
весь йотунский род.
Убил и старуху,
сестрицу йотуна,
что у невестки
подарка просила:
удар получила
заместо дара,
могучим молотом
заместо золота.[42]
Вемунд умолк, сделав многозначительную паузу. И гости молчали, ожидая финальной точки.
– Так Одинов сын молот вернул, – отчетливо изрек Сказитель и опустился с глубоким вздохом.
– Вот так Тор!
– А Локки тоже хорош…
– Вот плуты! Обвели йотунов!
– Ха-ха-ха-га!
– За Тора!
– За Локи!
– За Мьёлльнир Тора!
Дружинники выпили и принялись шумно обсуждать сагу. Кто ее слышал впервой, а кто уже и не раз, но те и другие спорили до хрипоты, стараясь точно воспроизвести услышанные строки. Обсуждали сагу так активно, что через несколько минут пришлось вкатить еще четыре бочки с брагой, дабы промочить горло.
* * *
В разгар безудержного веселья скальд улучил момент и подошел с Сигурду. Херсир заметил его не сразу, хмель уже крепко захватил мозг и властвовал во всем теле.
– Сигурд, – тихо позвал Сказитель и тронул молодого воина за плечо.
– А-а-а, – херсир обернулся, – это ты, скальд. Садись тут.
Сказитель пристроился на опустевшей скамье – минутой назад сидевшие на ней двое седых мужей отправились прогуляться. Скальд и сейчас видел, как они с трудом пробираются к выходу, вот споткнулись – упали… послышался смех…
– Сигурд, я должен тебе сказать…
– Хм… ну должен – так говори… чего там, – его рука бесцельно взлетела.
– Я хочу предупредить…
– О! Да! Я наслышан, скальд! – херсир повернулся и приблизил свое лицо почти вплотную к Сказителю, обдав того тяжелым перегаром. – Все только и судачат в борге… хм, о том, как ты напророчил Атли… хм, встречу с воином… и что про меня… в смысле меня вытащил из погреба…
Вемунд промолчал. Он прикрыл глаза и медленно отвернулся.
– Разве не так, скальд? Что за странные позывы? Что за… хм, за воин… кто такой?
– Не об этом я хотел… – Вемунд открыл глаза, – не об этом.
– А я об этом! – Сигурд с треском опустил локоть на стол, но немного не рассчитал, и локоть, задев край стола, соскользнул вниз. Голова херсира мотнулась так, что едва не угодила по столу.
От этого он разозлился еще больше.
– Черт! Ёпр… – и дальше последовали москальские выражения, непонятные в этом мире.
Сказитель прищурился, он нутром понимал, что ругань херсира лишь пьяный дурман.
– Ёх… трита-та…
– Сигурд! – скальд впервые повысил голос и, сам удивившись своему выкрику, даже обернулся по сторонам, но во всеобщем гаме пира на это никто не обратил внимания.
