— Да. — Флавия печально кивнула и, присев, поцеловала мальчика в лоб. Тот, уловив настроение матери, крепко обнял ее и уткнулся личиком в складки ее одеяния. — Я знаю. Мне просто хочется, чтобы он как можно дольше оставался таким, как сейчас.
— Я понимаю, Флавия. Понимаю. Что делать. Мальчик растет. Но… может быть, у нас еще будут и другие дети. Когда-нибудь… когда ты будешь готова.
Флавия посмотрела мужу в лицо, в ее темные глазах колыхнулась горечь. Однако она моргнула и, чтобы унять дрожь в губах, заставила себя улыбнуться.
— О, я надеюсь на это. И очень хочу, чтобы у нас было много детей. Но ты должен быть рядом со мной. Ты должен беречь себя. Обещаешь?
— Беречь себя?
— Да. В Британии. Пожалуйста, будь осторожным.
— В Британии? Что? — Веспасиан сердито вскинулся. — Как ты узнала?
— От офицерских жен, — ответила Флавия и рассмеялась, увидев, как вытянулось его лицо. — Боюсь, мужчины много болтливее нас.
— Они и впрямь хуже баб, — пробормотал Веспасиан. — Тоже мне офицеры! Зачем же, спрашивается, я брал с них слово молчать?
Тит рассмеялся и замотал головенкой.
— Дорогой, не надо так волноваться, — произнесла рассудительно Флавия. — Я уверена, этот секрет дальше маленького кружка не пойдет. Давай все-таки поговорим о стране, куда ты собрался.
— Похоже, сейчас все только о ней и говорят, — проворчал Веспасиан.
— Никто не знает, что это за края. Я хочу, чтобы ты вел себя там осмотрительно. И хочу, чтобы ты дал мне в том слово. Прямо сейчас.
— Обещаю.
— Тогда договорились. — Она удовлетворенно кивнула. — А теперь обними сына и отнеси в постель. Ему пора спать.
Веспасиан молча повиновался. Флавия, так же молча, откинула мягкие одеяла и сдвинула в сторону теплый, лежащий под ними кирпич, но Тит, когда отец наклонился, заныл и вцепился ручонками в складки его туники.
— Я не устал! Не устал!
— Тебе надо поспать, — мягко ответил Веспасиан, пытаясь высвободиться, однако крохотные детские пальчики оказались на удивление цепкими, и, когда их все же разжали, в глазах малыша блеснули гневные слезы, а острые зубки его вонзились в руку отца. Не удержавшись, Веспасиан громко выругался.
— Следи за собой! — одернула его шепотом Флавия. Или ты хочешь, чтобы ребенок с малого возраста нахватался подобных словечек?
«Как же, — подумал, морщась, Веспасиан. — Попробуй убереги его». Любой мальчишка, растущий в воинском поселении, волей-неволей набирается выражений более крепких, чем те, что приняты в так называемом приличном кругу.
— У этого мальца, — сердито заметил он, дуя на руку, — волчьи ухватки.
— Вот и прекрасно.
— Так ли? — Веспасиан, подняв брови, осмотрел след отпечатавшихся на коже зубов.
— Это показывает, что у него есть характер. — Флавия вжала продолжавшего дергаться бутуза в кроватку и накрыла его одеялом.
— Это показывает, что у него острые зубы, — пробормотал ее муж.
Оказавшись в привычном тепле, Тит еще пару раз для порядка хныкнул, потом перевернулся на животик, пролепетал что-то невнятное и заснул. Умиленные родители в благоговейном молчании застыли над ним, любуясь умиротворяющей душу картиной.
Кто-то постучал в дверь. Тит шевельнулся.
— Кто это, чтоб ему провалиться!
— Тсс! — шикнул а Флавия. — Ступай за дверь и разговаривай со своими солдафонами там.
Веспасиан вышагнул на галерею и едва не столкнулся с дежурным центурионом.
— Командир! — рявкнул тот. — Прошу позволения доложить…
— Тсс! Говори потише. Мой сын спит.
Секунду-другую центурион стоял с разинутым ртом, потом кашлянул и перешел на хриплый шепот.
— Командир, я с донесением. Замечен пожар.
— Большой? Что горит? Где?
— Что горит, не могу знать, командир. Очаг возле Рейна, за лесом.
Веспасиан воззрился на центуриона.
— За лесом? И ты ради этого беспокоишь меня?
— Часовой говорит, что огонь вроде бы очень сильный.
— Насколько сильный? Что там вообще может гореть?
— Трудно сказать, командир. Собственно говоря, самого пожара отсюда не видно. Одно зарево, отблески на облаках.
Тут легата словно что-то кольнуло.
— За лесом, говоришь?
— Да.
— Третья когорта еще не вернулась?
— Никак нет, командир. — Центурион покачал головой.
— Хорошо, я иду. Ты свободен.
Веспасиан вернулся в комнату. Флавия подошла к нему.
— Неприятности?
— Возможно. Я собираюсь это выяснить. Скоро вернусь. А ты ложись спать.
Когда Веспасиан поднялся на башню восточных ворот, камни стены уже занесло белым мягким покровом. Снег устилал и всю пустошь — до самой темнеющей в отдалении и едва различимой из-за метели лесной опушки. Тем не менее центурион позвал его не напрасно: судя по зареву, пожар был и вправду большой. Причем именно в той стороне, где находилось проштрафившееся германское поселение. Легат обернулся к дежурному.
— От Вителлия по-прежнему ничего?
— Ничего, командир.
Все это начинало внушать нешуточную тревогу. Правда, было непонятно, в какие такие, собственно, неприятности мог влипнуть самодовольный и своенравный трибун. Разведка в последнее время ни о чем угрожающем не доносила — ни о росте мятежных настроений среди оседлых германцев, ни о возможном вторжении из-за Рейна разбойных племен. Однако когорте пора бы вернуться в лагерь. И пожар полыхает там, куда она ушла. Нужно было принимать срочные меры. Разумеется, Веспасиан понимал, какой урон будет нанесен его репутации, если все объяснится мало что значащими пустяками, однако он тут же выкинул из головы эту мысль. Его гордость и самолюбие могли пострадать, но они немногого стоили в сравнении с ответственностью за судьбу вверенного ему легиона.
— Подними конный эскадрон, — приказал он дежурному. — Пусть пройдут по следу третьей когорты и, как только что-либо прояснится, пришлют гонца. Объявляю по легиону тревогу. Всем старшим командирам немедленно прибыть ко мне, центурионам подготовить свои подразделения к маршу. Снаряжение боевое. Выступят все, кроме первой когорты, она останется охранять лагерь. Все понял?
— Так точно, командир.
— Тогда исполняй.
Центурион убежал, а Веспасиан опять обернулся в сторону отдаленного зарева. Как ни кинь, а выходило, если, конечно, Вителлий не сбился с пути, что этот хренов пожар и отсутствие когорты каким-то образом связаны.
— Командир?
Веспасиан поднял глаза и увидел встревоженное лицо молоденького часового.
— В чем дело, солдат?
— Выходит, наши ребята попали в беду?
Позади них пронзительно зазвучал сигнал тревоги, подхваченный другими горнами и разнесшийся по всему лагерю. Из казарм в ночь выбегали солдаты, центурионы зычными голосами отдавали приказы. Веспасиан заставил себя ухмыльнуться.
