Лихим? Красавцем? Да этому вечному кумиру публики, мистеру Вудворту, которому выпало воплотить на сцене образ Джека, — лет шестьдесят, и морщины на его лице столь глубоки, что видны даже при сценическом освещении и под толстым слоем грима. Относительно самой пьесы Джек вынужден был признать, что у Шеридана цепкая память и еще более острый глаз. Юношеская склонность Джека к эскападам была схвачена почти во всех деталях. Его отец по сцене, сэр Энтони Абсолют — хорошо еще, что драматургу хватило порядочности изменить хотя бы его имя (отца Джека звали Джеймс) — был идеальным наброском с оригинала, верно изображающим этого тирана, весельчака и будущего безумца. Предмет его вожделений, Лидия Лэнгвиш, представляла собой своеобразную смесь ангельской красоты и романтической глупости.
Однако Джек еще в ходе первого акта понял, что ему нет нужды оставаться до эпилога. Пьеса явно должна была закончиться всеобщим примирением, что никак не соответствовало подлинной истории. Возможно, раздражение Джека было в первую очередь вызвано как раз тем, что Шеридан использовал его юношескую глупость как основу для романтической комедии, тогда как действительность более походила на фарс, если не на трагедию. Тогдашний девятнадцатилетний Джек отнюдь не соединился с той леди (чем, несомненно, предстояло завершиться приключениям его сценического воплощения), а, едва не погибнув при попытке увезти ее, вынужден был отправиться в свое первое продолжительное изгнание из Англии.
К счастью, ему хватило здравого смысла не остаться досматривать дальнейшее банальное действо, ибо начало очередного изгнания намечалось на сегодняшний вечер. Экипаж дожидался его у гостиницы, а лодка оставалась в ожидании прилива в Портсмуте.
После семи лет отсутствия Джек Абсолют пробыл в метрополии как раз столько дней, сколько требовалось, чтобы разобраться с делами. Ему снова пришлось заняться вопросом о кредите банка Куттса, необходимом для того, чтобы привести в порядок плантацию сахарного тростника на Антильских островах, владельцем которой он стал благодаря новоприобретенным навыкам, сообразительности и, не в последнюю очередь, простому упрямству.
Но прежде всего ему нужно было повидаться с двумя людьми.
Мужчиной и женщиной.
Джек выбрался в боковой проход и направился к лестнице. Первый из этих людей имел собственную ложу. Единственное, что требовалось, — это краткий вежливый отказ от предложения этого человека, после чего Джек собирался нанести визит за кулисы — для столь же беглого, хотя, возможно, и более страстного прощания.
Неужели прошла всего одна неделя? И за эту неделю произошло столько событий! Один из самых влиятельных людей в королевстве предложил ему свою дружбу, одна из самых соблазнительных дам сулила свою любовь. Неужели в ближайшие пять минут он и вправду откажется и от того, и от другого? По правде сказать, ему не терпелось вернуться в море. На борту корабля жизнь несравненно проще.
Капельдинер попытался помешать Джеку подняться по лестнице, но эту помеху удалось устранить с помощью монеты. А вот у дверей ложи обнаружилась другая — офицер в мундире. В свое время и сам Джек носил такой же. Великолепный, самый щегольской в кавалерии мундир младшего лейтенанта Шестнадцатого легкого драгунского полка.
Но молодой человек узнал Джека, а его командир, очевидно, предупредил о том, что мистера Абсолюта следует пропускать беспрепятственно.
Джек предпочел бы получить несколько мгновений на подготовку, ибо отказать человеку, находившемуся в ложе, было не так-то просто. Но тяжелый парчовый занавес медленно отодвинулся. Когда Джек ступил внутрь, зазвучали аплодисменты. Впрочем, ими не встречали настоящего Джека, а провожали его сценического тезку, покидавшего сцену в связи с окончанием четвертого акта.
Королевский театр тут же заполнился выкриками разносчиков, предлагавших прохладительные напитки, а оркестр заиграл марш, предварявший выступление уже выходивших на сцену акробатов из итальянской труппы, братьев Зуккони. Их номер заполнял антракт.
— Подумать только! Это самый удивительный сценический прием из всех, с какими мне доводилось сталкиваться. Фалды фрака Джека Абсолюта еще не исчезли со сцены, а этот человек уже стоит в моей ложе!
— Генерал...
По давней привычке Джек чуть было не козырнул, но успел вспомнить, что он больше не в полку и пришел сюда, чтобы снова отказаться от предложенной чести. Дернувшаяся к голове рука довольно неуклюже приложилась к груди, что, разумеется, не укрылось от генерала. Джон Бургойн примечал все.
— Коньяка?
Бокал был предложен, принят и выпит. Вкус напитка оказался еще более тонким, чем у Шеридана.
Бургойн справлялся с возрастом куда более успешно, чем актер, мистер Вудворт. Хотя волосы генерала были белы как снег, то был, во всяком случае, настоящий сугроб, а не жалкая пороша, прикрывающая проплешины. Густая шевелюра переходила в черные бакенбарды, окаймлявшие волевую челюсть, а темные кустистые брови нависали над глубоко посаженными серыми глазами. Недавно этот человек получил назначение на один из самых высоких постов в армии. И при этом он еще являлся автором пьесы «Дева дубов», пользовавшейся даже большим успехом, нежели «Соперники» Шеридана.
Сейчас в этих умных серых глазах вспыхнула веселая искорка: их обладатель радовался удачной шутке и спешил поделиться этой радостью с кем-то сидевшим в затененном углу.
— Это — человек, о котором я рассказывал, — заговорил Бургойн, обращаясь к скрытой в тенях фигуре. — Моя дорогая, позвольте представить вам настоящего Джека Абсолюта. Джек, мисс Луиза Риардон.
Тень шевельнулась, на свету появилось лицо, и Джек воспользовался моментом, ибо это лицо стоило изучения. Глаза цвета восточного жадеита, изящный нос, сложенные в букву "О" сочные губы, ниспадавшие волнами каштановые волосы, безупречная кожа. Голос глубокого тембра, однако легкий в звучании, был столь же бархатистым, как и эта кожа:
— Тот самый героический капитан? Пылкий любовник?
Прежде чем заговорить, Джек склонился над протянутой ему рукой и коснулся ее губами.
— Боюсь, что разочарую вас, мадам. Я уже не капитан, ни героический, ни какой-либо другой. Ну а что касается пылкого любовника, тут не мне судить.
— А предоставили ли вы лондонским леди возможность выяснить это?
Это прозвучало прозаически, без намека на флирт, что придало высказыванию еще более интригующий оттенок. И акцент, и манера говорить будоражили в душе Джека какие-то воспоминания. Гадая о том, какие именно, он ответил:
— Возможно к счастью для всех, такого рода исследования требуют времени, какового нет в наличии.
