Но дойти до двери не успел: неясные звуки, раздавшиеся за спиной, заставили меня остановиться. Я обернулся и прислушался: неровный, прерывистый шум раздался теперь уже явственнее. Он доносился издалека, и определить его происхождение было трудно. И вдруг я отчетливо услышал далекое-далекое лошадиное ржание…
Франсиско де Орельяна! Не знаю почему, но в то же мгновение в моем мозгу родилась твердая уверенность. Это он, Орельяна, это его отряд приближается к городу, неся мне долгожданное спасение!..
Странное оцепенение овладело мной. Удивительно, но я не ощущал радости от сознания, что наконец дождался того, о чем мечтал столь долго. Я чувствовал себя усталым и опустошенным — видно, сказались волнения и тревоги, пережитые за последнее время, и теперь будто что-то сгорело в моей душе, оставив там лишь холодное пепелище. Вяло переступая внезапно ослабевшими ногами, я пересек двор, вышел на улицу и, пройдя шагов сто, прислонился спиной к гладко отесанному каменному столбу. Так я стоял и глядел в сторону гор, пока звуки приближающегося отряда не стали хорошо различимы. Теперь уже отчетливо был слышен цокот копыт о каменистую дорогу, отдельные громкие восклицания и смех. И когда сквозь сильно поредевшие сумерки я различил группу неспешно движущихся в мою сторону всадников, оцепенение мгновенно прошло. Я почувствовал, что еще секунда, и, как уличный мальчишка, с ликующим криком ринусь навстречу солдатам, что глаза мои наполняются слезами, что сердце готово выпрыгнуть из груди.
Но я все же нашел в себе силы сдержаться. Когда до головы колонны оставалось локтей тридцать, я оторвался от столба и шагнул к дороге.
В первые мгновения меня никто не заметил: ехавшие впереди смотрели прямо перед собой, в сторону дома Переса.
— Это здесь, сеньор, — раздался веселый хрипловатый голос одного из солдат. — Родриго я знаю, как своего брата. Родриго… Стой! Кто это?! Стой! — заорал он испуганно.
Немудрено было ему перетрусить: я появился неожиданно и бесшумно, как привидение.
Не обращая внимания на него, я спокойно сделал еще несколько шагов и лишь потом остановился.
Теперь меня уже заметил весь авангард колонны. Двое из солдат повернули коней и подъехали ко мне вплотную, остальные, переговариваясь, продолжали двигаться по дороге.
— Кто ты? — отрывисто спросил широкобородый могучий солдат, чуть не наезжая на меня. Его маленькие глаза смотрели из-под нависших бровей холодно и отчужденно.
Другой всадник, помоложе, перегнувшись с седла, внимательно вглядывался в меня. Его лицо тоже не выражало особой приветливости.
Только бог один знает, как трудно мне было сдержать себя, чтобы не броситься к ним и не расцеловать их угрюмые, недоверчивые и все же такие дорогие для меня лица. Но, во-первых, рядом с моей головой была лишь морда коня, а, во-вторых, я не мог уронить в их глазах достоинство испанского дворянина. Поэтому, чуть отведя рукой в сторону теплую конскую морду, но не отступив ни на шаг, я как можно более торжественно произнес:
— Идальго Блас де Медина из Кастилии желает говорить с доблестным сеньором Франсиско де Орельяной.
Но голос мой дрожал.
Они переглянулись и снова уставились на меня.
— Ишь ты, — насмешливо сказал широкобородый, — какой быстрый. С сеньором капитаном, значит, решил поболтать. И время выбрал подходящее. Ай да парень!..
Молодой солдат засмеялся. Но я заметил, что он смотрел на меня теперь более благожелательно, чем раньше.
— Мне нужен сеньор Орельяна, — твердо повторил я.
Только потом, много дней спустя, я понял, насколько глупым было мое поведение в то раннее утро. В самом деле, у меня не было никакой необходимости требовать немедленной встречи с капитаном: ведь отряд направлялся не куда-либо, а в Кито. Вполне естественным и понятным было желание солдат скорее прибыть на место и отдохнуть после трудного похода.
Но слишком долго я ждал, чтобы быть способным повременить даже несколько часов. К тому же меня уязвил пренебрежительный тон старого солдата. Упрямо сдвинув брови, я смотрел ему прямо в глаза и чувствовал, что радость в моей душе сменяется раздражением и обидой.
Видимо, моя настойчивость показалась им подозрительной. Они отъехали на несколько шагов и вполголоса посовещались. Я не мог слышать, о чем они говорили, но мне показалось, что я различил слова: «будет поздно», «кинжал» и еще «Гонсало»… Потом бородач пришпорил коня и поскакал вслед скрывшемуся в утренней дымке отряду.
— Пойдемте, сеньор, — негромко сказал молодой солдат, подъезжая ко мне. Я по акценту безошибочно узнал в нем бискайца 4. — Все будет хорошо, сеньор Медина. Не бойтесь…
Сочувствие, которое прозвучало в его голосе, больно задело мое самолюбие. Черт побери, разве я должен чего-то бояться? И разве может грозить опасность испанскому дворянину от таких же верных христиан, как и он? Пожав плечами, я ничего не осветил бискайцу и направился к дому Родриго Переса. Солдат тронул поводья и пустил коня шагом, чуть отставая от меня.
Так, не проронив больше ни слова, мы пошли вслед за отрядом. Если бы кто-нибудь видел нас в этот час, он непременно принял бы меня за арестованного, а моего спутника — за конвоира. Это бесило меня, но я решил сдерживаться: в конце концов, главным сейчас было увидеться с Орельяной, всем остальным можно было и пренебречь. Хотя… Признаться, совсем не такой представлял я свою первую встречу с отрядом славного капитана Франсиско де Орельяны…
Когда мы приблизились к дому моего хозяина, я понял, что во дворе Переса происходит что-то неладное. Сквозь широко распахнутые ворота было видно, как солдаты, даже не привязав коней, сгрудились посередине двора. Они оживленно галдели, слышалась крепкая брань, негодующие возгласы. На нас никто не взглянул. Сопровождавший меня молодой бискаец спешился и поискал глазами коновязь. К нему торопливо подбежал маленький кривоногий солдат с круглым лицом, изрытым оспой.
— Ты слышал, Хоанес, ты слышал? — выкрикнул он, зло кривя тонкогубый рот. — Проклятый Гонсало… Он ушел! Ты понял?! Ушел! Вместе с гарнизоном ушел, провались он в ад, порази его лихорадка!..
Услышав его слова, бискаец вздрогнул и выронил повод. Его обросшее маленькой курчавой бородкой лицо стало беспомощным и растерянным, и тут я увидел, что он, наверное, немногим старше меня.
— К-как же, — заикаясь, тихо вымолвил он, — как это… ушел?..
— Эх! — сердито махнул рукой кривоногий, — не стал нас ждать, и все тут. Да ну тебя!..
Он круто Повернулся и опять побежал к толпе. Но в это время круг, который образовали солдаты, дал трещину, освобождая кому-то проход. Я увидел, что ко мне приближается высокий красивый человек, в богато расшитом камзоле. Его загорелое лицо пересекала наискось черная бархатная лента, закрывавшая глаз. Рядом с ним я увидел широкобородого солдата и Родриго Переса, торопливо ковылявшего на своей деревяшке. Впрочем, его сразу же оттеснили возбужденные, галдящие солдаты. Остановившись от нас в двух шагах, человек с повязкой на лице мельком взглянул на меня и повернулся к широкобородому.
