Игорь Агафонов - Кровь королей

сразу видно.

 - А почему легионеров? У нас есть германцы.

 - Одними германцами тут не обойтись. И потом - как они отнесутся к приказу

идти на стены?

 - Кто их спросит?! Они солдаты и обязаны подчиняться!

 - Увидим. Не нравится мне, как этот Вилимер ведет себя последнее время.

Слишком он наглый, как и все варвары.

 Красс не ответил. Несколько минут они стояли молча, потом Красс повернулся

к лагерю, но вдруг, словно передумав, остановился.

 - Ты чувствуешь то же, что и я, Кассий?

 - Что именно? - удивленно спросил квестор.

 - Я... боюсь. Боюсь ошибиться. После гибели Октавия и его легиона я все

время думаю, правильно ли мы поступаем? Должны ли мы продолжать войну? Не

лучше ли было остановиться на Родане?

 Кассий перестал жевать травинку.

 - Я не понимаю тебя.

 - Не понимаешь? Наверное потому, что ты молод. Тебя увлекает эта война,

признайся. А у меня уже голова болит от всех этих новых варваров, их вождей,

от всех этих провинций, вроде бы знакомых, но на самом деле совсем других. И

за мной тридцать тысяч наших людей. Сколько из них уже погибло! А сколько

погибнет еще?! Наши солдаты - все, что у меня есть. Все, что связывает меня

с моей прежней жизнью. Я боюсь потерять их. Клянусь всеми богами, мне не

хочется бросать их на стены Немауза! Но есть ли другой выход? Я не вижу его!

 Кассий никогда не видел Красса таким. Да, проконсул был уже стар, но он

упорно сопротивлялся старческой немощи. Все, и он в том числе, привыкли

видеть Красса всегда бодрым и уверенным в себе. Квестор вдруг подумал, что

Красс был больше, чем их полководцем - он был их символом. Как рассеянный

легион собирается вокруг аквилы, так и они сплотились вокруг триумвира в

этом чужом для них мире. Да, он был символом прежнего Рима и его власти. Без

Красса... Нет, об этом не стоит и думать! И потому Красс не имел права на

слабость. Только он способен вселить уверенность в легионы.

 'Мы начинаем задумываться, что мы здесь делаем', - подумал Кассий. 'Не у

одного Красса появляются эти мысли. Но пока Красс с нами, пока он отдает

приказы, солдаты будут знать, что они бьются за Рим. Не за нынешний жалкий

город, растерявший былую гордость и силу, но за наш, прежний Рим...'

 - Пойдем, - неожиданно мягко произнес Кассий, беря полководца за локоть. -

У нас есть еще пара дней, чтобы принять решение. Мы ужу били варваров,

побьем и здесь. Красс тяжело оперся о его руку, и они двинулись к

поджидавшей их турме охраны. Опасения Кассия оказались напрасны. Мгновения

слабости остался позади и, когда декурион, приветствовал их военным салютом,

Красс ответил привычным жестом. Походка его вновь стала твердой, а глаза

смотрели по-прежнему жестко.

 - Мы возьмем этот город, Кассий, - проконсул взлетел в седло, отказавшись

от помощи декуриона.

 Куда только делась вся его грузность? Будто снова тот юноша, собравший

свой первый легион в Иберии и бивший там марианцев, Красс положил руку на

меч и с вызовом посмотрел на стены Немауза.

 - Рим всегда побеждает. Не так ли, бойцы?

 - Да здравствует Красс! - дружно откликнулась турма.

 Развернув коней, они понеслись к лагерю.

 Несмолкаемый стрекот цикад заполнял ночной воздух, вплетаясь в обычный шум

большого военного лагеря. Потрескивало пламя костров, слышались шаги и

оклики часовых, из палаток доносился мерных храп воинов. Римский лагерь

спал, набираясь сил перед намеченным на утро штурмом Немауза.

 В палатке Вилимера тускло горела свеча. Ее мерцающий свет выхватывал из

темноты могучую фигуру вождя. Вилимер не спал, расхаживал из угла в угол,

меряя палатку шагами. Гигантская тень прыгала туда и сюда под ее пологом.

Вождь остготов словно кого-то ждал. Наконец полог палатки откинулся, и

внутрь скользнули двое: седобородый гот в кольчуге с мечом у пояса и юноша в

римском плаще с капюшоном.

 - Где тебя носит, Фретила? - бросил Вилимер, тут же прервав свое хождение

и остановившись у ложа. - Почему я должен полночи ждать твоего человека? Это

он?

 Оба почтительно поклонились вождю, юноша откинул с лица скрывавший его

капюшон, а старый гот развел руками:

 - Да, это Эвердинг, о котором я тебе говорил. А задержались мы потому, что

ему надо было пройти сюда неузнанным.

 - Приветствую тебя.., - начал было Эвердинг, но Вилимер недовольно махнул

рукой и потянулся к оставленному на столе большому жбану с пивом.

 - Не знаю, зачем ты хотел, Фретила, чтобы я встретился с ним. Из того, что

ты мне рассказал, я понял одно - Эвердинг служит Эвриху, а значит он наш

враг. Зачем мне говорить с врагом?

 - Я не враг тебе, Вилимер, - Фретила открыл было рот, но Эвердинг опередил

его. - И Эврих тебе не враг. Скорее даже друг. И даже родич по крови королей

готов.

 - Видали мы родичей.., - Вилимер разом отхлебнул половину большой

деревянной кружки и грохнул ею об стол. - Ты говоришь от его имени,

римлянин?

 - Я римлянин только по матери, - усмехнулся Эвердинг. - Но отец мой был

готом. Так что я не чужой вам.

 - Выслушай его, вождь, - сказал Фретила. - Он говорит правильно.

 - Если бы не ты, я бы слушать его не стал. Но раз уж вы здесь, пусть

говорит. Вилимер опустился на ложе, слегка откинувшись на волчьи шкуры.

Глядя на Эврединга, он вынул кинжал и принялся подбрасывать его, ловко ловя

за рукоятку.

 - Говори, я слушаю.

 - Завтра Красс пошлет твоих готов на стены Немауза. Ты был на военном

совете и знаешь это. Но знаешь ли ты, что вам придется убивать своих

братьев? Немауз защищают такие же готы, как твои воины.

 - Ну и что? Мы уже убивали их.

 - Я знаю. Знаю и то, что твоим воинам это не нравится.

 Вилимер с силой вогнал кинжал в ножны.

 - Мои воины верны мне и будут драться с тем, с кем прикажу я!

 - Это так. Но скажи мне, вождь, что обещал тебе Красс?

 - Какое тебе дело до этого?

 - Я хочу знать, ради чего ты забыл голос крови? Хочу знать, что же стоит

того, чтобы пойти против своего народа? Хочу знать, какова цена

предательства?

 Вилимер с рычанием вскочил на ноги и выхватил меч. Острая сталь замерла на

волосок от горла Эвердинга, но юноша даже не шелохнулся. Фретила тяжело

дышал, переводя взгляд с одного на другого.

 - Убей меня, если хочешь, - спокойно сказал Эвердинг. - Но я сказал

правду. Когда готы идут против готов - это братоубийство, а тот, кто

заставляет братьев по крови биться друг с другом - предатель.