Все столпившиеся в зале люди встретили Рустама поклоном. Он ответил приветливым кивком головы и пригласил предводителя хариджитов занять почетное место по правую руку от него. Все остальные расселись за столом в соответствии с занимаемым положением и властью. Знатные расположились ближе к хозяину замка, другие — дальше от него.
Рустам подал знак, и пиршество началось. После нескольких кубков вина лица гостей раскраснелись и заблестели от пота. Виночерпии мигом наполняли опустевшие кувшины. То в одном, то в другом конце стола возникала шумная беседа, которая обрывалась очередным тостом. Красивый молодой человек, сидевший недалеко от хозяина замка, поднял серебряную чашу и, блестя веселыми глазами, воскликнул:
— Друзья, вспомним незабвенного поэта Абу Нуваса, воспевшего в стихах пир и веселье и изгнавшего из многих сердец скуку бренного мира.
Услышав громкие возгласы одобрения, юноша начал стих:
Ходит у нас вкруговую вино в золотой чаше,
которую одарила разными изображениями Персия.
На дне у нее Хосрой, а по сторонам антилопы,
которых выслеживают с луками всадники.
Вину принадлежит то, где у них застегнуты вороты;
воде то, где надеты головные уборы.[1]
Многие из гостей посмотрели на чаши, стоящие перед ними. По дну одних сосудов мчались на распластавшихся в летящем галопе конях царственные всадники в пышных зубчатых коронах, безжалостно поражая стрелами стада диких быков, благородных оленей и пугливых газелей. На других — всадники вступали в единоборство со львами, тиграми, барсами и дикими кабанами.
Хуршид вспомнил детство и сокровищницу деда, в которой он видел несколько серебряных чаш с охотничьими сценами. Там же хранилась толстая книга, из которой Хуршид узнал о могучих шахиншахах Ирана из сасанидского рода — знаменитых Хосроях, Каваде и Шапуре. Они не раз потрясали стены крепостей кичливой Византии и добивались покорности от сильных орд кочевников, вторгавшихся в Иран с востока. Картины боев перемежались в книге описанием невиданных по роскоши пиров и великолепных охотничьих забав в царских парадизах — специальных охотничьих парках. Помнится, дед рассказывал, что драгоценную посуду из царских сокровищниц посылали соседним государям и своим вассалам как свидетельство богатства и мощи правителей Ирана.
Пир в замке продолжался. Слуги внесли большие серебряные подносы с грудами засахаренных и свежих фруктов. Вместо больших кувшинов с игристым вином поставили кувшины поменьше, наполненные ароматным напитком, утоляющим жажду. Под нежные звуки флейт в зале появились танцовщицы — пышнобедрые тюрчанки.
— Ну и богат же ты, почтенный Рустам! — удивился Хусейн, глядя на окружавшую его роскошь.
— По сравнению с правителем Табаристана я — бедняк, — рассмеялся в ответ Рустам и рассказал полулегендарную историю.
Однажды к правителю прибыл хорасанский принц, чтобы выразить свое почтение. Он попросил некоторое количество серебряных блюд и подносов, чтобы поднести свои дары, и ему принесли пятьсот серебряных подносов из хранилища правителя. Но принц запросил больше, и ему прислали еще пятьсот. Правитель принял дары от хорасанца на тысяче этих подносов, а в ответ послал принцу две тысячи подносов с дарами из изделий Табаристана вместе со ста тысячами серебряных монет.
Пир еще не кончился, когда Рустам с Хусейном вышли из зала. Через потайную дверь они прошли в низкий сводчатый коридор, освещаемый только факелами в их руках. Далеко вокруг разносились гулкие звуки шагов. От каменных стен, покрытых пятнами плесени, несло сыростью и холодом.
После одного из поворотов Рустам очутился перед глухой стеной. От нее он отмерил несколько шагов назад и уверенно отодвинул в сторону неприметный внешне камень. Просунув руку в образовавшееся отверстие, он поставил в нужное положение рукоятку винта, и в стене повернулся большой каменный блок, способный пропустить взрослого человека. За ним оказалась большая сводчатая комната, в которой хранились сокровища старинного персидского рода. Рустам был его последним представителем.
На полу и в специальных стенных нишах стояла не одна сотня серебряных сосудов. Свет выхватывал лики царственных всадников, зверей, птиц, чудовищ. Пройдя мимо посуды, Рустам остановился в углу комнаты, где были аккуратно сложены небольшие кожаные мешочки. Он открыл один из них, и в его руке загорелись кроваво-вишневым цветом крупные рубины. В других мешках оказались изумруды, аметисты, бирюза и множество камней, названий которых Хусейн не знал. В противоположном углу стояли мешки с серебряными дирхемами.
Сокровища не радовали Рустама. Несколько лет назад у него умер единственный сын, совсем мальчик, и с тех пор Рустам еще чаще, чем раньше, снабжал деньгами отряды повстанцев, ведущих в горах борьбу против войск халифа.
— Ты просишь деньги на дело краснознаменных, — прервал молчание Рустам. — Пусть будет так. Возьмешь с собой сто пятьдесят серебряных сосудов, мешок дирхемов и часть драгоценных камней. Только послушайся моего совета. Эти деньги можно многократно умножить, если ты выполнишь одно нелегкое условие: сумеешь закупить на Севере пушнину, а затем продать ее в наших городах.
Друзья вышли из подземелья, и Рустам отдал своим людям необходимые распоряжения. Прощаясь, он предупредил Хусейна:
— Берегись ищеек халифа. Если они пронюхают о драгоценном грузе, ты распрощаешься с жизнью.
На другой день маленький караван направился к Горгану, от которого начиналась длинная караванная дорога через страшные пески пустыни к благодатному Оксу. Отряд пробирался горными тропами, минуя халифские заставы. С наступлением темноты устанавливали легкие походные палатки, а восход солнца заставал караван уже в пути.
На пестром разноголосом базаре Горгана Хусейн купил по сходной цене верблюдов, и вскоре отряд, примкнув к большому купеческому каравану, находился уже в пустыне. Верблюды мерно переступали ногами, важно подняв головы на высоких шеях. В такт их шагам позвякивали бубенцы и покачивались в седлах всадники. К полудню воздух нестерпимо накалился, и караван остановился на отдых. Продолжили путь только после того, как жара спала, и не останавливались до темноты,
На третий день неожиданно налетела песчаная буря. Верблюдов заставили лечь, и люди тесно прижались к их бокам с подветренной стороны, стараясь защититься от беснующегося песка. Воины Хусейна молили про себя аллаха не дать им погибнуть в борьбе с налетевшими отовсюду джиннами. Буря закончилась так же неожиданно, как и началась. Натерпевшийся страху караван благополучно достиг берегов широкого и полноводного Окса, который нес свои мутные воды в страну хорезмийцев. Путь по караванной тропе вдоль берега был нетрудным. Через каждые четыре-пять фарсахов встречались колодцы и при них караван-сараи, дающие прохладу и отдых.
