Ли-Хуен-Ченг говорил быстро и страстно, наклонившись к самому лицу Львова. Львов жадно ловил каждое его слово. Не сообщит ли ему китаец какую-либо военную тайну, стоящую хороших денег? Очень похоже на то, судя по его странному волнению.
Но Ли-Хуен-Ченг опомнился. Ведь, в конце концов, он ничего не знает об этом русском! Слишком рано посвящать его в тайны! Он спокойно выпрямился, сразу придав лицу прежнее бесстрастное выражение.
— Так вот, если его друг Ли-Во даст клятву, нет, даже просто обещание верно служить Пекинскому правительству, можно устроить ему командное место во вновь формируемом батальоне, начальником которого назначен его покорнейший слуга. Генерал У-Пей-Фу нуждается в хороших офицерах! А в смысле рекомендации — Ли-Хуен-Ченг берет все хлопоты на себя…
Глубоко разочарованный Львов откинулся на спинку стула. Но, в конце концов, место китайского офицера уже не такая плохая штука. А по поводу тайны — нужно войти в доверие, а потом снова постараться осторожно выведать ее.
На следующее утро новые друзья уже ехали в штаб главнокомандующего. А через неделю, одетый в просторную форму китайского командира, Львов выступил на юг с ротой, входящей в состав армии, посланной раздавить непокорные войска бунтующей провинции Ань-Хой.
Один за другим подъезжали пыхтящие эшелоны, выбрасывая на досчатый перрон пачки желтолицых воинов в серых форменных куртках, с тяжелыми винтовками в руках. С открытых платформ сгружали прикрытые брезентом темные прямые хоботы полевых орудий, громоздкие баллоны с удушливыми газами, стройные окоченелые самолеты с судорожно распростертыми крыльями. Скрипели отъезжавшие с амуницией арбы, хрипели и звенели грузовики, отрывистыми китайскими словами ругались офицеры прибывавших частей. Части строились и отходили на восток, в предрассветную мглу, туда, откуда уже доносились первые уверенные удары начинавшегося артиллерийского боя.
Батальон Ли-Хуен-Ченга шел залитыми мелкой водой, зеленеющими рисовыми полями. Львов шагал во главе третьей роты, — подтянутый, посвежевший, чувствовавший себя вполне в своей стихии. Кулак его правой руки еще продолжал тихонько ныть от многочисленных зуботычин, только сейчас украдкой розданных покорным рядовым. Вот это жизнь — жизнь бравого фронтовика-командира! Солдаты и боятся и уважают! У начальства на хорошем счету! В кармане звонкие доллары. Превосходно!
Хлюпая по воде и неловко придерживая шашку сбоку, подошел мешковатый Ли-Хуен-Ченг. Его скуластое лицо смотрело мрачно и печально. Улыбка Львова тоже мгновенно исчезла при виде строгого очертания тонких губ подошедшего.
Ли-Хуен-Ченг пошел рядом. За неделю, прошедшую со времени первого знакомства, он сильно привязался к хорошо игравшему новую роль белогвардейцу. Он часто заводил разговоры на политические темы, но как только дело касалось первых недоговоренных фраз, — тот отмалчивался или переводил разговор на другое. Теперь он притронулся к руке Львова, указывая пальцем на невидимую точку пылающего горизонта.
— Они там! Мы должны обойти справа и открыть пулеметный огонь! Битва растет! Слышите, как усиливается канонада? Сколько новых душ покинет сегодня свои жилища. И все из-за того, что империалистам хочется поскорей поделить между собою ослабевший Китай. Слушайте!
Львов шагал молча. Теперь, во время радостного ожидания боя, ему было тяжело подыгрываться под кислую болтовню. Не все ли равно, чем кончится эта война, дающая ему деньги и приятное право бить и приказывать? Разлагающим субъектам, вроде Ли-Хуен-Ченга, совсем не место даже в такой армии.
По бледному небу, над гладкими голубыми озерами с каналами, по всем направлениям пересекавшими рисовые поля, поднималось огромное оранжевое солнце. Впереди желтела густая бамбуковая заросль, вблизи которой должен был пройти батальон. Гладкие, будто полированные стволы, обвешанные узкими листьями, радушно манили отдохнуть под их прикрытием. А вместо этого…
Идущий в переднем ряду солдат схватился за лицо и, покачнувшись, медленно сел на корточки. С тихим хрипом шагавший рядом повторил то же движение. Остальные шарахнулись назад, шатаясь и падая друг на друга.
Газовая война! Первым нашелся видавший на своем веку виды Львов.
— Смирно! Не ломать строй! Надеть противогазы! Живей! — Он первым подал пример, быстро прикрыв лицо извлеченной из сумки глухой маской.
Солдаты остановились, лихорадочно навязывая желтые противогазы. Первое замешательство проходило. И вдруг передние ряды снова шатнулись назад. Вокруг захлопали десятки огненных бичей. Люди падали, нелепо подпрыгивая и продолжая корчиться в жидкой черной грязи. Вслед за газовой подготовкой последовал пулеметный обстрел.
Растянувшись в мелкой воде, беспорядочно обстреливали невидимого врага. Толстые бамбуки ломались, как от сильного ветра.
— В атаку!
Клубящееся дымом поле разом ожило. Толпа дико воющих, сжимавших винтовки дикарей, одетых в форму солдат, вскочила на ноги. С визгом, без единого выстрела неслись к гремящей и дымящейся заросли. Ли-Хуен-Ченг и Львов бежали впереди.
Ли-Хуен-Ченг взмахнул шашкой и перепрыгнул через труп застреленного солдата. Он крикнул какую-то команду, но крик оборвался. Он упал липом в воду с безвольными, раскинувшимися руками. Нестройная толпа штурмовавших промчалась дальше.
Львов наклонился над раненым и осторожно повернул на спину его содрогавшееся тело. Из-под сдвинутого респиратора смотрело окровавленное лицо.
— Ли-Во, это вы? — Ченг сжал слабеющими пальцами ладонь Львова, — иду к моим отцам, умираю… Но раньше должен передать вам тайну. Я верю, вы мой друг, вы спасли меня от ножей тигров, вы — русский революционер… Трудно говорить… Ли-Во…
«Они собираются в подземелье Ху. Два часа ходьбы от Пекина. Нужны люди, будет большая работа. Записка в боковом кармане. Буду… буду следить за вами оттуда…»
Рука китайца разжалась, и голова упала в воду. Он умер.
Не обращая внимания на щелкающие кругом пули, Львов ловко обыскивал многочисленные карманы намокшего мундира. В одном нащупал сложенный вчетверо пергамент. Припав к земле, быстро развернул его. На желтоватом листе выступало сделанное тушью изображение черного дракона с выпущенными когтями, бьющим землю хвостом и хищно открытой пастью. Изображение окружали четыре зеленых иероглифа. Как сожалел Львов, что своевременно не выучился этой головоломной китайской грамоте.
Резня в роще продолжалась. Шатающиеся стволы были окутаны непроницаемой дымовой завесой. Но со стороны станции уже подходила подмога — новый стройный батальон правительственных войск. Львов отбежал в сторону — не попасть под ноги марширующих — и осторожно растянулся за чьим-то скрюченным, окровавленным трупом.
