Он сам, правда, этого не видел, дворовые рассказали. Жалость тогда Федьку взяла – его, сироту безродного, Иван Кузьмич подобрал, как к сыну родному относился. Теперь он от молодого барина ни на шаг – куда он, туда и Федька. Вдруг напасть какая еще случится…
Когда дождь начался, Федька обрадовался – вода теплая сразу стала. А потом страх напал: небо черное сделалось, молнии будто в тебя целятся. Они и побежали. Федька впереди, а барин отстал. Вот огневица его и догнала…
* * *
Денис очнулся и еще некоторое время лежал неподвижно, боясь пошевелиться: любое неосторожное движение могло принести боль. Помнилось, что его здорово чем-то приложили. Чем и когда – нет.
Лишь когда глаза немного свыклись с тусклым освещением, он смог осмотреться. Комната была незнакомой: тяжелые бархатные портьеры, высокие лепные потолки, массивная старинная мебель. В полумраке виднелось большое зеркало в золоченой оправе. На больницу явно не похоже. Аккуратно ощупал голову: ни повязок, ни ран.
Осторожно спустившись с кровати, подошел к зеркалу. Приплыли! Отражение улыбалось глупой ухмылкой молодого, лет восемнадцати-девятнадцати, черноволосого парня. Высокого, одетого в какую-то нелепую ночнушку (или халат?), с лохматой головой и ярко-зелеными глазами, блеснувшими от невесть как проникшего сюда солнечного лучика.
Да-а, как говорят французы, это – grande pesеdes… Вроде не пил вчера. Да и тяжело это было сделать в бессознательном состоянии. Может, отходняк от наркоза?.. Не похоже.
Если допустить, что он – не обдолбанный нарк, то щипать, бить себя по щекам и устраивать шаманские пляски вокруг костра смысла не имеет: реальность, самая что ни на есть реальная.
Вывод остается один: случилось то, о чем так любят писать фантасты, – перенос сознания в чужое тело. И с этой мыслью придется свыкнуться. А может, все-таки глюк? Если по бестолковке приложить, еще не то померещится…
– Батюшки мои, очнулся горемычный!
На пороге комнаты стояла маленькая, сухонькая старушка, чем-то похожая на киношный персонаж. Из фильмов о дореволюционной старине. Торопливо подбежав к нему, потрогала лоб и попыталась за руку отвести обратно к кровати.
– Что ж ты, соколик, встал-то сразу, надо дохтура позвать, пусть посмотрит тебя сначала.
Говор был окающий, знакомый, но было в нем и что-то неуловимо непривычное. Голова немного кружилась, дополняя картину ирреальности происходящего… Здравствуй, шиза?..
– Погоди, Родионовна. Раз встал, значит – здоров! – пробасил здоровенный бородатый мужик, вошедший следом…
М-да, надо думать, Родионовна – это няня, которая Арина. А мужик – Пушкин. Александр Сергеевич, собственной персоной. Только у того вроде бакенбарды были, а этот – с бородой… Федя, ты зачем усы сбрил?!
– Федька, – гаркнул куда-то в дверь бородач. – Иди доктора покличь. Он недалече уйти должен был. Потом баньку протопи, не забудь…
О, и Федя появился! С усами, интересно, или без. Ну точно – глюк! Надо еще про кого-нибудь подумать и посмотреть: нарисуется или нет.
– Сейчас, сынок, – обратился к Денису мужик. – Врач придет и тебя посмотрит…
А колоритный мужик. Рост под метр девяносто, брюхо что у байкера из штатовских фильмов. И морда красная – как после бани.
– В баньке пропарим тебя, – продолжал «байкер», – чтоб хворь остатнюю выгнать…
Выезжаю… тчк… ваша крыша…
А ручищи-то какие у мужика: снег можно зимой разгребать без лопаты. Вспомнился рассказ товарища о том, как тот был на сборах под Новогорском. На базе сборной. Кормили их на убой. Суп давали в тарелках такого размера, что приходилось нести их с раздачи двумя руками. Товарищ как раз ждал такую тарелку, когда из-за спины вылезла рука. Нет – ручища! Когда повариха поставила суп на лопатообразную ладонь, то пальцы вылезали еще на несколько сантиметров из-за края тарелки!!! Оглянулся – а там Карелин. Самый великий борец всех времен и народов… Может, мужик – Карелин? Сан Саныч?
– Погоди ты, Иван Кузьмич, со своей баней, – вмешалась «Арина» Родионовна. – Малец на ногах стоять не может, а ты туда же – в баню!..
Нет, не Карелин. Может, отец? Нет, по отчеству не подходит, хотя фактура совпадает. Дядя? И по возрасту годится – за пятьдесят будет. Бороду сбрить – вылитый Карелин получится. Похож… А неплохо бы сейчас такую тарелочку навернуть – живот к спине прилипнет скоро…
– Ему сейчас бульончику куриного откушать надо, – продолжила няня, – три дня, чай, в беспамятстве лежал…
Глю-юк!!! Нет, все ясно – никаких переносов! Сейчас придет доктор, сделает укольчик – и все будет в порядке…
В комнату протиснулся жизнерадостный толстячок в белом халате.
Вот и дохтур пожаловал… Ага, это уже внутренний голос решил поучаствовать? Нет, все правильно – сейчас и самому с собой надо поговорить. В смысле – с голосом. Внутренним. Только о чем с ним разговаривать? Разве что об индейцах?..
Доктор присел рядышком и радостно возвестил:
– Прекрасно выглядите, молодой человек, прекрасно! Только лицо немного бледное – но это пройдет…
Лицо бледное?! В смысле – бледнолицый?! И где тогда вождь апачей?!.
В дверь просунулась физиономия смуглого вихрастого паренька с гусиным пером за ухом.
– Барин, прикажите Степке – пусть он баню топит. Я еще не весь товар переписал…
Не-а, все по сценарию. Может, про динозавра какого подумать?.. Хотя нет, сюда он явно не поместится… Укольчик будем делать или еще не весь дурдом закончился?..
– Ну-с, молодой человек, давайте-ка мы вас сейчас посмотрим, послушаем…
– И пощупаем, – машинально добавил Денис.
– Ах-ха-ха! – задребезжал толстячок. – А вы шутник, юноша, шутник!..
У бородача, в буквальном смысле, отвисла челюсть, а старушка, прислонившись к косяку, благостно выдохнула:
– Заговорил!.. Слава тебе Господи, заговорил! Пятнадцать годков молчал и заговорил… Вот он, гром небесный, грешных калечит, а добрых детей Божьих – лечит! – И торжественно указала пальцем на потолок. В озорную гипсовую русалку…
Так, по сценарию они, значит, говорящие галлюцинации. А я, типа, немой?!. Не-ет, граждане глюки, так не пойдет…
– Аналогичные случаи медицине известны, – важно произнес доктор, не забывая, впрочем, заниматься при этом прямыми обязанностями: стучать резиновым молоточком, осматривать зрачок через лупу и совершать еще массу других бессмысленных, с точки зрения обследуемого, манипуляций. – Некоторые после удара молнии даже на иноземных языках разговаривать начинали…
Давай, нянька, зашпрехай что-нибудь по-французски. По-английски тоже сойдет… И чего молчим? Жалко, что ли?..
– Ну, вот и все, – сказал доктор, и поднялся с кровати. – Моя помощь больше не требуется. Вы вполне здоровый молодой человек…
