— Morbleu! Чума!
Все вокруг были охвачены ужасом, который грозная болезнь внушала даже этим одичавшим и жестоким созданиям.
— Убирайся отсюда со своим зачумленным отродьем! — заорал Бибо.
С хриплым смехом и грубыми шутками карга хлестнула тощую клячу, и повозка выехала за ворота.
Происшествие испортило весь день. Людей приводили в неописуемый страх две неизлечимые болезни, являвшиеся предвестниками одинокой и ужасной смерти. Они молча жались к баррикадам, инстинктивно избегая друг друга, словно чума уже проникла в их компанию. Внезапно, как и в случае с Гропьером, появился капитан гвардии. Но он был известен Бибо, поэтому не приходилось опасаться, что это переодетый англичанин.
— Повозка!.. — задыхаясь, крикнул капитан, не успев даже добраться до ворот.
— Какая повозка? — спросил Бибо.
— Крытая повозка, которой правила старая ведьма…
— Таких здесь множество.
— Да, но ведьма заявляла, что у ее внука чума…
— Верно, такая повозка здесь проезжала.
— И вы пропустили ее?!
— Morbleu! — воскликнул Бибо, чьи багровые щеки внезапно побледнели от страха.
— В повозке находились ci-devant графиня де Турней и ее двое детей — они все предатели и приговорены к смерти!
— А их возница? — осведомился Бибо, чувствуя, как дрожь суеверного ужаса пробежала по его спине.
— Sacre tonnerre! [16] — выругался капитан. — Боюсь, что это был тот самый проклятый англичанин — Алый Пимпернель!
Глава вторая
Дувр, «Приют рыбака»
Бедной Салли приходилось вертеться в кухне, как белке в колесе. На огромной каминной плите выстроились рядами кастрюли и сковородки, в углу стоял массивный горшок, вертел медленно и ритмично поворачивался, равномерно подставляя огню каждый бок говяжьего филе. Две юные судомойки с закатанными выше локтей рукавами суетились, стараясь помочь, и подсмеивались над собственными шутками, стоило мисс Салли хоть на момент отвернуться. Старая Джемайма, обладавшая солидным характером и столь же солидными габаритами, не переставая ворчать, подвинула горшок поближе к огню.
— Эй, Салли! — послышался из столовой веселый, хотя и не особенно мелодичный голос.
— Боже, благослови мою душу! — воскликнула Салли с добродушной усмешкой. — Интересно, что им теперь понадобилось?
— Пиво, конечно, — проворчала Джемайма. — Не думаете же вы, что Джимми Питкин удовольствуется одним кувшином!
— У мистера Хэрри сегодня вроде бы тоже необычайная жажда, — хихикнула Марта, одна из судомоек, подмигивая своей подруге, в результате чего обе девушки снова начали смеяться.
Салли сердито сдвинула брови, ощущая зуд в ладонях, которым явно не терпелось вступить в контакт с розовыми щечками Марты. Однако природное добродушие одержало верх, и она, пожав плечами, перенесла внимание на жареную картошку.
— Эй, Салли!
Крики, обращенные к миловидной дочери хозяина таверны, сопровождал стук оловянных кружек о дубовые столы.
— Салли! — послышался нетерпеливый голос. — Ты собираешься всю ночь возиться с этим пивом?
— Отец мог бы сам подать им пиво, — проворчала Салли, в то время как Джемайма, обойдясь без комментариев, сняла с полки пару кувшинов и начала наполнять высокие кружки пенистым домашним элем, которым «Приют рыбака» славился со времен короля Карла [17]. — Он ведь знает, как мы здесь заняты.
— Ваш отец тоже слишком занят, беседуя о политике с мистером Хемпсидом, чтобы думать о вас и о кухне, — буркнула Джемайма себе под нос.
Подойдя к маленькому зеркалу, висящему в углу кухни, Салли поспешно пригладила темные локоны и поправила гофрированный капор. Взяв по три кружки в каждую из своих сильных загорелых рук, она понесла их в столовую, где не ощущалось никаких признаков суеты и напряженной работы, которой были заняты в кухне четверо женщин.
Столовая «Приюта рыбака» в 1792 году еще не имела важного и значительного облика, приобретенного ею сто лет спустя. Все же солидный возраст этого места ощущался и тогда, ибо дубовые балки и перекладины почернели от возраста, как и стулья с высокими спинками и длинные полированные столы, на которых бесчисленное множество оловянных кружек оставило кольца различных размеров. На фоне темного дуба выделялись яркими красками алая герань и голубая жимолость в горшках на окне со свинцовой рамой.
То, что дела мистера Джеллибэнда, владельца «Приюта рыбака», процветали, становилось ясным даже стороннему наблюдателю. Олово в прекрасных старинных шкафах для посуды и медь над огромным камином сверкали, как золото и серебро; красная черепица пола не уступала яркостью герани на подоконнике. Это свидетельствовало о наличии многочисленной и хорошей прислуги, а также постоянной клиентуры, требующей содержания столовой в безукоризненной чистоте и порядке.
Когда в комнате появилась Салли, показывая в улыбке ослепительно белые зубы, ее приветствовали одобрительные возгласы и аплодисменты.
— Наконец-то! Ура красотке Салли!
— А я думал, что вы совсем оглохли у себя на кухне, — проворчал Джимми Питкин, проведя рукой по пересохшим губам.
— Ладно уж вам! — засмеялась Салли, ставя на стол полные кружки. — Куда вы так торопитесь? Можно подумать, что ваша бабушка умирает, и вы спешите в последний раз повидать бедняжку!
Шутка вызвала оглушительный взрыв хохота, дав повод для целой серии острот. Салли, казалось, не особенно спешила возвращаться к горшкам и кастрюлям. Ее внимание было поглощено молодым человеком со светлыми вьющимися волосами и ярко-голубыми глазами, пока весьма плоская шутка относительно вымышленной бабушки Джимми Питкина передавалась из уст в уста, смешиваясь с клубами едкого табачного дыма.
Достойный мистер Джеллибэнд, хозяин «Приюта рыбака», которым владели его отец, дед и даже прадед, стоял лицом к камину, расставив ноги и держа в зубах длинную глиняную трубку. Мистер Джеллибэнд был типичным сельским Джоном Буллем [18] тех дней, когда свойственные жителям Британских островов предубеждения были в полном расцвете, и любому англичанину — будь он лордом или крестьянином — весь европейский континент казался средоточием безнравственности, а остальной мир — обиталищем дикарей и людоедов.
Мистер Джеллибэнд, ничего не жалея для соотечественников, питал глубочайшее презрение ко всем иностранцам. Он носил алый жилет со сверкающими медными пуговицами, вельветовые штаны, серые чулки и щеголеватые башмаки с пряжками — подобная одежда отличала любого уважающего себя трактирщика в тогдашней Великобритании. В то время, как лишенной материнской заботы Салли не хватало рук для работы, ежедневно обрушивающейся на ее стройные плечи, достойный Джеллибэнд обсуждал государственные дела с наиболее привилегированными гостями.
