Поскольку Рыжий Торштен уже занял скамью почетного гостя напротив ярла, Онунда посадили рядом с хозяином, и Бьярни, не найдя скамейки поблизости, уселся на полу, среди собак.
— Ходили слухи, что ты отправился в Норвегию, — сказал Торштен из-за очага, когда вновь прибывшие утолили голод.
К этому времени женщин и детей отвели в дом, а мужчины, оставшись одни, передавали друг другу кувшины с элем, и когда Онунд поднял свой рог, чтобы его наполнили, Бьярни, привстал и, дотянувшись до ближайшего кувшина, налил ему, словно своему вождю. Онунд сделал большой глоток и положил рог на колени.
— Долго рассказывать.
— Впереди целая ночь, — ярл тоже выпил. — Начинай.
И Онунд стал рассказывать, возвысив голос, как гусляр, чтобы слышали все собравшиеся, и у него получилась настоящая сага — длинная, полная ружейного звона и пылающих крыш. И весь зал с удовольствием слушал, радуясь новому сказанию. Отец Тронда скончался в Норвегии, и Харальд Прекрасноволосый заявил свое право на его земли, потому что Тронд поднял якорь и отправился на запад. Дед Тронда, с сердцем воина, все еще бьющемся в его ветхом теле, тоже решил захватить наследство, дело дошло до боя, и старик сообщил об этом внуку. Поэтому Тронд и Онунд вывели свои боевые ладьи в море и с попутным ветром достигли берегов Норвегии и дедовского дома прежде, чем воины конунга заметили их появление. С конунгом удалось заключить соглашение, Тронд забрал свою долю наследства оружием и другим добром и направил свои паруса в Исландию. Это было прошлой весной.
— Он просил меня отправиться с ним, но у меня были товарищи и родичи на юге, — продолжал Онунд, — и мне захотелось поохотиться в их лесах. Я тайно отплыл в Рогаланд[72] и остановился ненадолго у старого морского товарища, с которым не раз бороздил Средиземное море в дни молодости. Пока я гостил у него, мне донесли, что Харальд, зная, что я был с Трондом, захватил мою землю — которую я оставил на время своему родичу — и передал ее одному из своих людей, по имени Харда. Я собрал дружину и нескольких воинов, с которыми мы вместе росли, и отправился в дом Харда и убил его и забрал его добро и оружие и сжег его усадьбу дотла. Но прежде чем на небо взошла новая луна, один из людей конунга пришел в дом моего деда и обошелся с ним так, что старик умер. Одно следует за другим… Мы напали на дом того человека и подожгли крышу, убив его и три десятка его людей. У них был великий пир, и это облегчило нам задачу, — вздохнул он. — Было даже слишком легко. Затем пришел ярл Андерш со своими воинами, и мы собрали всех людей и устроили сражение — что-то вроде того — и захватили его в плен. Я устал убивать и потребовал выкуп за смерть моего деда — приставив ему кинжал к горлу. Он оказался щедр, отдал мне пару славных лошадей, три золотых браслета и бархатную накидку со своего плеча, и мы отпустили его. Но после этого я решил, что Норвегию лучше покинуть.
Все закивали в знак согласия.
— Я направился обратно в Барру, собрал женщин и детей, и тех, кто хотел последовать за мной. И теперь наш путь лежит в Исландию, вслед за Трондом и остальным братством Барры.
— Я слышал, в Исландии много хорошей земли, — заметил ярл. — Я видел плодородные пастбища и горячие источники, вырывающиеся из самых недр; в некоторых местах они сдерживают морозы.
— К тому же она далеко от Харальда Прекрасноволосого, и там можно жить спокойно, не чувствуя, как норвежский конунг дышит тебе в спину, — добавил Онунд.
— А Барра? Она слишком далеко от Исландии, ты не сможешь удержать ее, — сказал Торштен, всматриваясь в глубину своей кружки с элем.
— Все ирландские короли могут охотиться на оленей Барры, как они делали до меня. — Приподняв брови, Онунд перевел взгляд с Торштена на ярла. — Если, конечно, кто-то из вас не захочет отправиться туда.
— Что касается меня, — произнес ярл, — то мои леса гораздо ближе. Каждую осень я переплываю Пентленд-Ферт и прекрасно охочусь на тамошних землях.
Он задумался, почесывая уши пса, лежащего у его ноги, бросил взгляд на пиктских послов и обратился к ним:
— Там славная земля и слишком мало людей, чтобы удержать ее, если Прекрасноволосый направит туда свои корабли и войско. А, скорее всего, так оно и будет.
На миг все затихли, Онунд перевел взгляд с одного на другого, и на его губах мелькнула улыбка.
— Вот оно что! А я все думал, что привело Оркни и Малл под одну крышу этим летом, не говоря уже о вождях разукрашенных племен.
Снова повисла тишина, и Онунд сел поудобнее, чтобы искалеченная нога не так сильно болела. Бьярни знал, что происходит. Три морских повелителя, казалось, понимали друг друга без слов, а их людям оставалось только ждать… Тишину наполняли звуки моря и призрачный вой тюленей, которые всегда пели в тумане.
— Мне даже захотелось отправиться с вами в это плавание, — сказал Онунд; затем тряхнул головой, как конь, отгоняющий надоедливую муху. — Нет! Меня и моих людей ждет дальний север, и запад, и новая жизнь.
Наступила глубокая ночь, и воины с трех островов и трех морских флотов, которые раньше сражались друг против друга и охотно подняли бы меч вновь, будь они в открытом море, спокойно спали друг возле друга, под защитой закона родства и гостеприимства, расстелив пледы на скамейках и папоротниках на полу.
Ярл Сигурд спал в зале среди своих гостей и дружины, вместо того чтобы лечь в женских покоях, что, по мнению Бьярни, было бы разумнее.
Рано утром, когда холодный восточный ветер разогнал остатки тумана и ясные лучи солнца осветили остров, Онунд отправил свою команду наполнять водой бочонки.
Женщины вышли из своих покоев, Эса все еще с пустыми руками, а одна из прислужниц госпожи несла за ней ребенка, вполне счастливого в ее объятиях. Но, может, он провел эту ночь рядом с матерью, потому что на шейке у него появился ремешок с бирюзовым камнем.
Когда бочки наполнили пресной водой и погрузили на борт вместе с другими запасами, подаренными ярлом, они разделили утреннюю трапезу в Каминном зале, и ребенок копошился среди псов у ног ярла Сигурда. Когда с завтраком было покончено, Онунд и его люди поднялись, чтобы отправиться к кораблям. Женщины стали прощаться, а Эса не отрывала взгляд от малыша, до которого все еще не могла дотронуться.
В последнюю минуту — казалось, его сын стал заложником во имя мира — Онунд сказал ярлу:
— Желаю тебе удачной охоты… Теперь я заберу малыша, чтобы его визг не свел с ума твоих женщин — не в этот раз. Но если когда-нибудь прилив приведет его к тебе, не забудь, что он твой названый сын.
Вместо ответа ярл Сигурд наклонился и подхватил ребенка из лохматой темной своры.
