Осторожно съехали по пыльной дороге в долину Урупа, повернули вверх по течению. Здесь, у изгиба реки, генерала Фостикова встретил почетный эскорт — сотня отборных казаков с пиками и трехцветными флажками у наконечников.
На улицах станицы толпились празднично одетые старики, женщины, дети. Они махали платками, папахами и цветами, но лица их выражали только любопытство, не более. На церковной площади замерли в конном строю эскадроны кавалеристов, пулеметчиков и артиллерийская батарея. Раздалась команда:
— Равня-айсь!.. Шашки вон, пики в руку. Слуша-ай!..
Духовой оркестр грянул «Встречный марш». Полковник Чапега подгарцевал к пролетке генерала Фостикова, остановившейся против центра строя, и доложил с соблюдением всех воинских ритуалов. Генерал поздоровался со строем и, отменив парад, распорядился пригласить весь командный состав на совещание.
Совещание было организовано в буковой роще на берегу Урупа. Здесь, под туго натянутым брезентовым тентом, были сколочены длинный стол и скамейки. Капитан Горбей — ближайший помощник Чапеги — прикрепил на классную доску, прибитую к двум вкопанным столбам, старую топографическую карту Северного Кавказа, масштабом десять верст в дюйме. Рядом стояла большая штабная палатка.
Полковник Чапега пригласил генералов на передние места, ближе к топографической карте, указывая каждому его место. Остальных усадил дальше, соблюдая субординацию. И хотя никто не знал, по какому праву он распоряжается, все, однако, выполняли его просьбы и указания. Когда уселись, Чапега подошел к генералу Евсюкову и, склонившись, прошептал:
— Будьте любезны, ваше превосходительство, по праву старшего среди присутствующих доложите генералу Фостикову о готовности совещания.
Евсюков внимательно посмотрел на полковника и, видимо, что-то хотел сказать, но, пошлепав губами, встал и с напускным достоинством оглядел присутствующих. Чапега тем временем направился к штабной палатке.
— Все как нельзя лучше, ваше превосходительство, — доложил он Фостикову. — Прошу вас.
Фостиков тщательно оправил мундир, небрежно перекрестился и, подняв голову, решительно произнес:
— Благослови, господи, на дела великие во имя возрождения многострадальной России.
У выхода стоял капитан Горбей — рослый, физически мощный офицер. Фостиков глянул в его огненно-черные глаза и подумал: «Боже мой, один взглядом озноб вызывает, а другой словно раскаленным шомполом полосует. Ну и пара подобралась».
Горбей услужливо откинул полу палатки и вышел следом.
— Вы свободны, — сказал ему Чапега.
— Слушаюсь, господин полковник.
Увидев Фостикова в сопровождении полковника Чапеги, генерал Евсюков скомандовал:
— Господа генералы, господа офицеры!
Все встали. Фостиков, упреждая доклад генерала Евсюкова, поднял руку и разрешил сесть.
Тем временем капитан Горбей прошел вдоль рощи за ее выступ, упирающийся в косогор. Там, в глубоком изгибе реки, стояла походная кухня, а рядом — искусно сделанные полевые очаги. Капитан проверил, как выполняются его указания, и направился обратно. У косогора он свернул и пошел по берегу реки до того дуба, от которого палатка располагалась в створе с навесом. Выйдя к ней с тыльной стороны, прислушался, а затем, осторожно приподняв полу, поднырнул в нее.
Чапега внимательно следил за аудиторией. Он отметил, что появление генерала Фостикова было воспринято благожелательно. Благородные черты его лица и густая проседь висков, сливающихся с лихо заломленной смушковой кубанкой, — все это впечатляло.
— Мои боевые друзья! — сказал генерал и внимательно посмотрел каждому в глаза, и каждый почувствовал, что генерал обращается именно к нему. — Я счастлив встретиться с вами, самыми мужественными и последовательными воинами империи Российской. Не хочу оглядываться назад и бередить раны души и разума ошибками прошлого. Главнокомандующим генералом Врангелем на нас с вами возложена великая миссия исправить эти ошибки. В сей исторический день здесь, в предгорьях Кавказа, мы сделаем первый шаг по священной стезе к возрождению многострадальной России. Все наши предшественники стремились сделать это одним мощным ударом клинка. Наш героический путь будет более длинным, но менее ошибочным.
Фостиков отбросил полы черкески и сел. Полковник тут же вскочил, будто они находились на разных концах одной доски:
— Разрешите, ваше превосходительство?..
— Пожалуйста, Петр Аркадьевич.
Рассказывая о военных событиях на Польском фронте, Чапега умело оперировал сведениями из газет, подновляя и усиливая их своими домыслами и четко сформулированными выводами. В конце он сделал заключение:
— Таким образом, усилиями начальника государства Польского и его главнокомандующего генерала Йозефа Пилсудского, являющегося опытным политическим и военным деятелем, созданы благоприятные условия для нового взрыва борьбы за создание в России политической структуры, которая отвечала бы интересам тех, кто проливает за нее свою кровь…
Полковник Крыжановский, крупный землевладелец Кубани, подавив усмешку, сдержанно, без иронии спросил:
— Будьте любезны, господин полковник, не смогли бы вы назвать численность войск польской армии, перешедшей в наступление? Ориентировочно, разумеется.
Чапега с готовностью ответил:
— Вторжение начали три армии Северо-Восточного и три армии Юго-Восточного фронтов, общей численностью около ста пятидесяти тысяч штыков и сабель, свыше четырех тысяч пулеметов и около ста орудий и минометов. Это достоверные сведения, которые не скрывают газеты.
Полковник Бочаров, нетерпеливо ерзавший на скамейке, вдруг резко вскочил и, забыв о приличии, выругался, но тут же взял себя в руки:
— …Польская моська!.. Вы что, забыли, господин Чапега, что войска Краснова, Колчака, Деникина, Корнилова и целая куча союзников с предельным ожесточением дрались против большевиков. А это более миллиона войск, да каких войск! А тут сто пятьдесят тысяч поляков. Да эти салонные вояки, искони привыкшие решать вопросы войны и мира в помятых постелях, эти «цо пани мови» будут раздавлены, как только большевики заметят, что они сунулись к Киеву. Именно сунулись, а не прорвались. На другое они не способны.
— Похоже, вы доброжелательно относитесь к боль…
Бочаров не дал ему закончить:
— Нет, господин полковник, мы достаточно терпели неудач, чтобы научиться быть объективными.
Чапега, не обращая внимания на запальчивость полковника, продолжал:
— Польские войска находятся в сфере непосредственного внимания верховного командования Версальского союзнического военного комитета, и это…
