Надо отметить, что с самого начала эта кампания складывалась для запорожского гетмана неудачно. Прежде всего, в этот раз в его распоряжении было значительно меньше войск, чем под Пилявцами и Збаражем. Народные массы утратили прежнее безоговорочное доверие к Хмельницкому за потакание панам, казни мятежников, отказ в записи в реестр. К тому времени уже вся Украйна знала, что за союз с татарами гетман расплачивается свободой тысяч своих соотечественников, отдавая их в неволю крымским мурзам. Некоторые реестровики предпочли бы выступить против турок и татар, чем воевать с Короной. Находились и казаки, которые прямо перешли на службу к полякам. Кроме того, для отражения угрозы с севера, откуда князь Радзивилл мог нанести удар по Киеву, Хмельницкий отправил к Лоеву двадцатитысячное войско во главе с черниговским полковником Мартыном Небабой.
Ошибся гетман и с определением места сбора королевских войск. По его расчетам Яна Казимира следовало ожидать у Збаража, почему казацкое войско и стало сосредотачиваться в урочище Гончариха, в то время, как на самом деле, король назначил местом сбора своих военных формирований Сокаль.
Но даже позднее, получив сведения о том, что король стоит у Сокаля, куда со всей Польши к нему стягиваются войска, Хмельницкий не решился выступить туда без хана, который обещал привести с собой 80 тысяч татар. Хотя позднее польские мемуаристы сообщали, что у казаков было стопятидесятитысячное войско, как и собравшееся под знаменами Яна Казимира, на самом деле оно вряд ли превышало более 70–80 тысяч человек.
Как бы то ни было, но к началу мая основные силы запорожского гетмана сосредоточились в урочище Гончариха, где был оборудован хорошо укрепленный табор. Зная, что Калиновский еще стоит в Каменце, Хмельницкий отправил туда несколько конных полков, но польный гетман, получив приказ короля немедленно двигаться к Сокалю, уже был на марше. Казаки бросились его догонять, однако задержать Калиновского не смогли и тот, совершив десятисуточный марш, 17 мая соединился под Сокалем с королевскими войском.
Если в прошлые годы война с Речью Посполитой носила чисто освободительный характер, то в этот раз военное противостояние поляков и казаков приобрело ярко выраженную религиозную окраску. Константинопольский патриарх прислал Хмельницкому грамоту, в которой одобрял его выступление на защиту православия. Из Греции в Киев для участия в предстоящем походе прибыл коринфский митрополит Иосаф, перепоясавший гетмана мечом, освященным на самом гробе Господнем.
Со своей стороны, папский легат привез Яну Казимиру благословение от папы, мантию и меч, а королеве — золотую розу. Однако денег, которые поляки рассчитывали получить от папы, не поступило. Королю ничего другого не оставалось, как обнародовать, что римский папа благословляет отправляющихся на войну и им отпускаются все грехи. Это вызвало воодушевление в стане поляков, многие из тех панов, кто ранее не особенно торопился войти в состав посполитого рушения, спешили к Сокалю, куда в мае прибыл и сам Ян Казимир. Сообщается, что численность его войска составила около 160 тысяч, но эта цифра, по-видимому, также завышена, как и силы казаков, хотя в любом случае в этот раз у короля было значительно больше войск, чем под Зборовом. Действительно, великая и грозная сила поднималась в этот раз на битву с казацко-татарской ордой, из самых дальних уголков Речи Посполитой спешили к Сокалю паны со своими надворными командами, инстинктивно понимая, что само существование Республики зависит от того, кто одержит победу в предстоящем сражении.
Даже простое перечисление тех магнатов, чьи войска собрались к концу мая в Сокале, дает ясное представление о том, что в этой кампании Хмельницкому противостоял весь цвет польского рыцарства. Вот как об этом писал в своем дневнике один из участников тех событий:
«27 мая король производил общий смотр всего состоящего на жалованье войска как старой, так и новой вербовки. Чтобы избежать беспорядка от смешения конницы и пехоты, а также потому, что трудно осмотреть все войско в один день, его разделили на три части: польскую конницу, конницу и пехоту иностранную и польскую пехоту. По установлении этого деления, в первый день произведен был смотр польской конницы. Но опасаясь, чтобы неприятель не произвел нападения во время смотра, приняли следующие меры: на валах, которыми весьма тщательно и сильно укреплен был лагерь со всех сторон, расположена была вся пехота как польская, так и иностранная; в поле, со стороны врагов, поставлена была иностранная конница, числом 2000, также отряд пана Сапеги, подканцлера литовского, и надворная королевская гусарская хоругвь, в состав которой входило до 400 человек панов и разных урядников. — Обезопасив таким образом лагерь от неприятельского нападения, всю польскую конницу вывели из лагеря чрез мост на другую сторону Буга: она построилась в поле и король долго ее осматривал, объезжая все полки и хоругви. Затем он стал у моста в сопровождении военачальников и множества других лиц, а полки и хоругви, каждая порознь, возвращаясь в лагерь по мосту, дефилировали перед ним. При этом писарь польный коронный, Сигизмунд Пржыемский, записывал каждую хоругвь и получал от ее ротмистра или поручика регистр входивших в ее состав солдат. Все мы пересчитывали при этом количество людей и лошадей в каждой хоругви, по мере того, как она проходила по мосту. Полки и хоругви следовали друг за другом в следующем порядке:
Полк кастеляна краковского (великого гетмана Николая Потоцкого), — 4 хоругви гусарские: самого гетмана, маркграфа Владислава Мышковского, воеводы сандомирского, Марка Собесского, старосты красноставского, и Юрия Любомирского, маршала великого коронного; 17 хоругвей козацких: Владислава Лещинского, подкомория познанского, Адама Киселя, воеводы киевского, Казановского, старосты галицкого, Юрия Оссолинского, старосты любельского, князя Чарторыйского, старосты кременецкого, Марка Собесского, старосты красноставского, Яна Собесского (будущего короля), старосты яворовского, Андрея Потоцкого, Яна Даниловича, старосты ольштинского, стражника войскового Яскульского, Фомы Улинского, Станиславского, хоружного галицкого, Чурила, Стефана Немцевича, Стрыйковского и 2 гетманские надворные, под начальством ротмистров: Чаплинского и Горневского; 3 хоругви аркебузьеров: Груздинского, кастеляна забельского, Колодзинского и Станислава Метельского.
Полк воеводы черниговского (польного гетмана Мартина Калиновского) — 4 хоругвы гусарские: самого Калиновского, Александра Любомирского, конюшия коронного, Самуила Калиновского, обозного коронного и Сигизмунда Денгофа, старосты быдгосского; 13 хоругвей козацких: две гетмана Калиновского, одна Самуила Калиновского, Цетнера, хорунжия подольского, Улинского, две Аксака, Загорского, Криштофа Корицкого, Горского, Бенедикта Уйейского, Самуила Линевского и Пясечинского.
