— Нет, я никому не сделал ничего плохого и не могу понять, почему Нохри объявил меня своим врагом. Я пришел сюда, царица, чтобы просить у вас защиты от этого страшного и низкого человека.
— Нохри очень силен! — воскликнула она и разгневанно топнула ногой. — Разве я не правительница этой страны, раскинувшейся от подножия гор до пустыни? Разве я не происхожу из династии фиванских фараонов? Здесь мое слово — закон. Никто из моих подданных не может нарушить мой приказ, и только полководец Нохри не подчиняется мне.
— И вы боитесь его? — спросил я царицу.
— Нет, я не боюсь Нохри. Но он совсем не хочет со мной считаться. Я не раз обращалась к Яхмосу за помощью и советом. Однако верховный жрец трепещет перед этим человеком и ничем не может помочь мне.
Серисис посмотрела на меня, горестно протянула вперед руки, унизанные браслетами, и браслеты чуть слышно зазвенели. Последний луч солнца коснулся ожерелий царицы, и драгоценные камни заиграли всеми цветами радуги.
Я с глубоким волнением вспоминаю сейчас этот вечер, проведенный вместе с царицей: и этот чудесный сад с пьянящим ароматом цветов, и ровные дорожки, и красивые инжирные деревья, и пальмы, и большие древние статуи и сфинксы, обвитые виноградными лозами, и, наконец, несравненную молодую женщину, чье очарование не мог не почувствовать даже такой сухой ученый старикашка, как я…
То был особый маленький мирок, и внезапно я понял, что, сколь старательно и аккуратно ни наклеивали бы мы этикетки на предметы древней культуры, ни ставили бы на них номера, ни составляли бы их списки и каталоги, ни располагали бы их красиво на полках шкафов и на застекленных стендах, они навсегда останутся всего лишь мертвыми, безжизненными памятниками старины, и никакая фантазия не заменит живого общения с этим миром, который жил особой жизнью.
Совесть ни на минуту не давала мне покоя, и я поклялся в душе, что, если царице придется туго, если ей будет угрожать опасность, я сделаю все возможное, чтобы помочь ей. Конечно, при этом я сознавал, что, не будь у меня таких умных и верных друзей, как Дхирендра и Чан, моя клятва ничего бы не стоила.
— Тутмос, вы мудрый человек, вам доверяют сами боги. Попросите богов, пусть они окажут мне помощь, — обратилась ко мне царица.
Я спросил ее, в чем дело.
— Нохри хочет завладеть моим троном, — ответила она. — Я хорошо знаю этого человека. Он пользуется большим влиянием в армии, и стоит только ему поднять мятеж, как за ним пойдет большая часть воинов.
— Он не осмелится сделать это, — сказал я.
— Нет, — возразила Серисис, — я уверена в том, что рано или поздно, но он обязательно восстанет против меня. А если вспыхнет война, я могу надеяться только на свою личную охрану.
— Да, это настоящие богатыри! — сказал я. — При входе во дворец я видел их, вооруженных и одетых в доспехи. Их шлемы украшены перьями красного ибиса.
— Они отважные и искусные воины. Их отбирали по всему царству, и все остальные воины едва достают им до плеча. Они преданы мне и готовы отдать за меня жизнь.
— Что же нужно Нохри? — спросил я.
— Как я уже сказала вам, он хочет власти и не успокоится до тех пор, пока не сядет на мой трон. Но еще сильнее, чем власти, он жаждет богатства. Все, что я скажу вам сейчас, должно остаться между нами. Мне донесли, что Нохри желает открыть гробницу Серафиса.
— Неужели он хочет овладеть сокрытыми в ней сокровищами?
— Да, и Нохри сделал бы это давно, но он не в силах открыть дверь в подземелье. Для него ведь нет ничего святого, он не побоялся бы оскорбить самого бога солнца и войти в гробницу. Но я надеюсь, что если даже он и проникнет туда, то все равно не сможет ограбить Серафиса — боги не допустят этого.
— Яхмос сказал мне, что для того, чтобы проникнуть в гробницу, необходимо знать какую-то тайну.
— Эта тайна может быть известна лишь тому, у кого находится амулет Серафиса.
— А вы не знаете ее?
Серисис отрицательно покачала головой.
— Ее никто не знает, — сказала она. — И ни один человек, каким бы сильным и могущественным он ни был, не сможет войти в гробницу без этого амулета. Но амулет пропал: его похитили. На его поиски отправился некто Псаро, который уже никогда не вернется.
— Царица, он здесь.
— Псаро! Вернулся!!
— Он только что прибыл сюда из удивительной страны, лежащей по ту сторону пустыни.
— Тогда все пропало, и я едва ли избегну смерти. Этот человек постоянно подстрекает Нохри. Нохри храбр и силен, а Псаро умен и мудр, как змея, — безнадежным тоном сказала царица.
Сзади раздался звон оружия. Обернувшись, я увидел Нохри, одетого в золотые доспехи. Он шел к нам с высоко поднятой головой, и, хотя он внушал мне страх, я не мог не воздать должного его мужественной красоте и выправке.
— Вот он и сам пришел сюда. Идите, Тутмос, но завтра обязательно приходите снова. Я должна вам кое-что сказать, — тихо проговорила царица.
Попрощавшись с ней, я направился к выходу и, проходя мимо Нохри, почувствовал на себе взгляд его быстрых черных глаз.
В ту же ночь Дхирендра, Дхандас, Чан и я устроили совещание, которое закончилось лишь под утро, — многое пришлось обсудить. Мы сознавали трудность положения. Уже одно то, что Нохри не верил нам, представляло для нас большую опасность, но сейчас в Митни-Хапи вернулся Псаро, и это грозило нам смертью.
Псаро еще раньше слыл среди серафийцев чародеем. Теперь же он, единственный в этой стране, повидал современный мир и познакомился с чудесными открытиями и достижениями нашей цивилизации.
Я высказал мнение, что это Псаро убил Шивнатха Джаухри, и в подтверждение услышал от Дхандаса подробности убийства, о которых не писалось в газетах.
Агент полиции, расследовавший это дело, увидел на полу нож для резки бумаги. Очевидно, Шивнатх Джаухри, делая попытки спасти свою жизнь, ударил этим ножом Псаро — вот откуда шрам на щеке, которого, как сказал мне Яхмос, раньше не было.
Нам не стало легче от того, что мы нашли убийцу Шивнатха Джаухри. Мы понимали, что Псаро не так просто обмануть.
Я готов был хоть сейчас покинуть Митни-Хапи, пребывание в котором с каждой минутой становилось все опаснее, тем более что любознательность ученого была удовлетворена и все, что я увидел в этой стране, значительно превзошло мои ожидания. Но как выбраться отсюда живыми и невредимыми? Если даже нам удастся скрыться из города, это все равно ни к чему не приведет: бежать через пустыню безумие, а другой дороги мы не знаем.
Пока я высказывал товарищам свои пессимистические соображения, господин Чан спокойно слушал меня, сидя на полу и упершись подбородком в колени.
