Усталость и неудовлетворенность собственной жизнью захлестывали ее. Для нее было пыткой находиться здесь со служанкой и этой глупой деревенской девкой, которая была способна сыграть ее роль под действием мысли о кошеле с серебром.
«Я не знаю, сколько еще смогу вынести этих представлений. — думала она. — Но мне хотя бы не приходится идти с этим болваном послом, с его бесконечными разговорами о договоре и ужасным вонючим платком. Честно говоря, как-то ожидаешь, что ди Киммичи должен пользоваться хорошими духами, скажем из Гильгии. где достигли совершенства в их изготовлении».
И когда он появился у кабинки, Герцогиня практически вытолкнула дрожащую дублершу наружу.
Но дрожь молодой девушки не была заметна в мерцающем свете факелов, и Ринальдо ди Киммичи пришлось Приложить усилия, чтобы поверить, что он ведет ненастоящую Герцогиню.
Медленно и аккуратно они переходили с одного качавшегося на воде судна на другое.
Продвигаться вперед приходилось с большой осторожностью, так как один неверный шаг — и они оба окажутся в вонючем канале. От этой мысли он содрогнулся и еще плотнее прижал кружевной платок к носу. Толпа на берегах ликовала. Они очень любили свою Герцогиню, и при каждом появлении на публике она казалась им еще прекраснее. Один ее вид заставлял их верить, что город в безопасности и является самым важным и знаменитым в стране. В Когда сиятельная пара достигла середины моста из лодок, первая ракета взлетела и взорвалась точно над их головами, осветив все вокруг целым водопадом фиолетовых и серебряных искр.
Настоящая Герцогиня, наблюдавшая за ними сквозь щель в шторах, улыбнулась. Родольфо всегда уделял массу внимания деталям. Он обязательно узнавал, что она наденет на праздник, перед тем как готовить свой фейерверк
Неподалеку от государственной мандолы Люсьен был переполнен гордостью.
— Это одна из моих! — прокричал он Арианне сквозь шум толпы. Она улыбнулась ему, ее фиалковые глаза сверкали не меньше фейерверка над ней. Она сжала его руку, и он ответил ей тем же.
Высокая фигура пробиралась сквозь толпу к государственной мандоле. Никто не обращал на нее внимания. Глаза всех были устремлены на процессию на мосту и на феерию света и цвета, освещавшую их путь.
По небу пронеслась стая серебряных птиц. Затем павлин распустил свой чудесный пурпурно-сине- зеленый хвост так, что он закрыл все небо. Феникс отложил золотое яйцо и, изменив цвет от золотого к красному, рассыпался звездами. Яйцо сияло в воздухе, пока новый феникс вырвался из него, сопровождаемый потоками красных я золотых искр. Серебряный овен прошел по небу под приветственные крики уже охрипших беллецианцев.
И вот, в кульминационный момент представления огромный зеленый дракон загорелся в небесах.
Еще выше вспыхнула фигура Маддолены. Большая сверкающая слеза упала из ее глаза на дракона, и он рассыпался миллионами красных и золотых звезд. В этот самый момент из-за облака вышла полная луна и засияла сквозь радужные волосы святой.
Люсьену показалось, что у него остановилось сердце. Потеряв голову от ликования толпы, как будто сошедшей с ума от эффектов, которые помогал создавать он сам, он не видел ни тихо скользящей по воде в направлении к церкви государственной мандолы, ни фигуры, кравшейся по ней с противоположного от мандольера конца. Он видел лишь, что Родольфо был прав: как только радужные локоны осыпались в воду, беллецианцы начали прыгать в канал. Возбуждение охватило Люсьена. Он знал, что не сможет взять серебро в свой мир, даже если найдет его. Он знал, что ему нужно уходить, чтобы как можно быстрее вернуться в свой мир. Но в этот момент он чувствовал себя настоящим беллецианцем. В мгновение ока, увидев, куда упал разноцветный локон святой, он нырнул в канал.
* * *
— Совершенство, — пробормотала Герцогиня, чувствуя движение мандолы, после того как фигура святой растворилась в небе, оставив луну, купающую город в своем серебряном свете, а его жителей в полном экстазе. Она больше не чувствовала скуки, ее переполняла нежность и любовь к своим ошеломленным поддонным. Ее объединяла с ними истинная любовь к их городу. Герцогиня еле сдержала слезы: она была в маске. И не должна ее испачкать.
Серебряные шторы распахнулись, и высокий рыжеволосый юноша приставил кинжал к ее горлу.
* * *
Люсьен вынырнул отфыркиваясь — он что-то достал со дна канала. Вода отдавала нечистотами, но ее холод отрезвил его, и он внезапно с ужасом осознал, что его драгоценная тетрадь может намокнуть, а он не знал, сможет ли вернуться с промокшим талисманом. Он запаниковал еще сильнее, когда, убрав с глаз мокрые волосы, увидел, что его отнесло на середину канала.
Единственной его мыслью было выбраться из воды, и, видя, что рядом проплывает мандола, он схватился за ее борт и огромным усилием перебросил свое тело через него.
* * *
Герцогиня знала, что сейчас умрет. Тысячи сожалений пронеслись у нее в голове, но она думала не о себе, а о будущем города, о Родольфо и о девчонке с площади.
Внутри кабинки все молчали. Убийца не произнес ни слова, и служанка застыла в ужасе.
Мандольер явно не знал, что кто-то еще пробрался на борт, и спокойно вел мандолу через устье канала к открытой сегодня церкви, чтобы, как он думал, встретить Герцогиню после освящения.
Убийца все еще стоял, приставив лезвие кинжала к шее Герцогини.
И вдруг все смешалось: мандола опасно накренилась и насквозь промокший юноша упал прямо в переполненную кабину. Люсьен осознал сразу все: он понял, что находится на государственной мандоле, рядом с Герцогиней, и дальше действовал инстинктивно. Он знал, что ее но должно было быть здесь: он только что видел, как она шла по мосту из лодок. Но это, без сомнения, была она, он узнал ее фиалковые глаза и божественные духи. И еще здесь был незнакомец с кинжалом.
В доли секунды все это промелькнуло в уме Люсьена вместе с мыслью, что он может умереть здесь, в Беллеции, на Большом Канале. Но он подумал, что спасение Герцогини может того стоить.
Он бросился на удивленного убийцу и, сбив его с ног, выкрутил ему руку, заставляя выпустить кинжал.
Мандола бешено раскачивалась. Внутри было слишком иного людей. Служанка Герцогини весьма благоразумно выглянула из кабины и окликнула мандольера. Он оставил попытки стабилизировать судно и посмотрел на беспорядок в кабине. Его глаза округлились, когда он увидел Герцогиню, и Сильвия восприняла это как подтверждение его невиновности. Он явно не участвовал в заговоре.
