— В чем дело, товарищ лейтенант? — подпуская в голос строгости, спросил он.
Распекавший Малышева энкаведешник, обернулся.
— Вы здесь старший, товарищ капитан?
— Я. Капитан Ракутин. Заместитель начальника погранотряда. С кем имею дело?
Его собеседник слегка стушевался. Одно дело — распекать обычного пехотного лейтеху, и совсем другое — встретить здесь старшего по званию и должности пограничника. Практически — сослуживца.
— Лейтенант Семенюк, товарищ капитан! Командир специальной опергруппы УНКВД.
— А документы ваши, товарищ лейтенант?
— Вот, — протянул он свое удостоверение.
Все верно, правильный энкаведешник. Алексей вернул ему его документы.
— А ваши документики я увидеть могу, товарищ капитан?
И здесь сказать нечего, резонный интерес лейтенант проявляет.
— Держите, — протянул ему удостоверение личности Ракутин. — А чтобы все ваши сомнения разрешить — извольте, вот приказ штаба армии!
И он показал собеседнику документ, подписанный полковником.
— Ещё вопросы есть?
— Да, товарищ капитан, — уже чуть бодрее ответил Семенюк. — Какая-то странная у вас часть… бойцы с немецкими винтовками. Да и видок у них…
— Какие пришли, таких я и в строй поставил. А что до оружия… так чем их вооружать прикажете, товарищ лейтенант? Армейского склада у меня тут нет! А оружие немецкое взяли в бою!
— Откуда они пришли?
— Оттуда! — махнул рукою в сторону орудийного грохота капитан.
— То есть, они бросили свои части? — вкрадчиво поинтересовался энкаведешник. — Бежали с поля боя? Бросив оружие, которое им вручила наша советская Родина?
— И так может быть, лейтенант, — не стал спорить Ракутин. — Я не дознаватель, мне такие вопросы выяснять некогда! У меня приказ! Его я и исполняю — пресекаю панику и бардак! Или у вас есть свои соображения по данному поводу?
Надо полагать, такие соображения у Семенюка имелись. И весьма весомые. Он даже как-то подобрался, заложил пальцы рук за ремень, расправляя складки гимнастерки…
— Товарищ капитан! — стоявший на верхушке холма боец, размахивал руками. — Самолеты!
— Воздух! — гаркнул, неведомо откуда появившийся Хромлюк. — Ложись!
Хренак!
Первая бомба рванула землю около дороги…
И понеслось!
Сбросив бомбы, часть самолетов отвернула в сторону, а прочие обрушились на позиции и, пикируя, прочесывали из пулеметов всё, что только видели перед собой.
Вспыхнул и накренился на бок грузовик опергруппы. Встала на дыбы, испуганная близким разрывом, лошадь. Понеслась вперед, не разбирая дороги. И закономерно ухнула с обрыва вниз, увлекая за собой телегу с каким-то барахлом. Прыснули врассыпную идущие по дороге люди. Но, увы, уйти удалось не всем… Прямо на глазах у капитана пулеметная строчка, как кнутом, стеганула прямо по разбегавшимся. Покатились на землю убитые, истошно завопили раненые.
— Старшина! — приподнявшись над краем кювета, гаркнул Алексей во весь голос. — Почему никто не ведет огня по самолетам?!
Хороший вопрос!
Только вот, задать его следовало самому Ракутину в первую голову! Кто, как не он, должен был принять меры и на этот случай? Назначить ответственных, распределить сектора наблюдения и очередность открытия огня. И ведь нельзя сказать, что этому его не учили. Учили и даже показывали! И ведь сам стрелял, правда, не попал ни разу… И нечего возразить! Облажался — расхлебывай! Хоть из пистолета — но, стреляй!
Сбитый пулями, грохнулся рядом с капитаном боец опергруппы. Выронил из рук 'ППД'.
А, кстати…
Подтащив за ремень оружие, Ракутин вскинул его к плечу.
Очередь, вторая…
— Лейтенант! — повернулся он к лежащему рядом Семенюку. — Вам что, письменный приказ на открытие огня нужен?!
Близкий разрыв заглушил команду энкаведешника, но результат не замедлил себя показать — над кюветом засверкали вспышки выстрелов. Хлопки винтовок раздались и с той стороны дороги — старшина добрался до остальных бойцов.
Подбить, разумеется, никого не удалось. Но кое-какого результата все-таки достигнуть смогли — самолеты перестали ходить над самой землей и поднялись чуток повыше. За разбегавшимися людьми они тоже гоняться перестали, сосредоточив всё внимание на стреляющих бойцах. Хорошо, что все бомбы у них уже закончились, сверху продолжали трещать только пулеметы. Сделав ещё один заход, самолеты ушли…
— Восемь убитых, товарищ капитан. И тринадцать человек ранено. Как бомбы упали, так многие бойцы в степь рванули — перепугались. Им-то, в основном, и досталось. Не только мы огребли, — Хромлюк вытер пот со лба. — Вон, у энкаведешников сразу шестерых положило — бомба рядом с машиной рванула. Да прочим — тоже прилетело.
— И сколько у них пострадало?
— Точно не скажу, товарищ капитан. Так у них и свое начальство есть…
Мелькавший перевязанной головою Семенюк суетился около своих бойцов. Наклонялся к лежащим, что-то спрашивал.
— У этих что? — кивнул Алексей в сторону дороги и движущихся по ней людей.
— Вообще тоска… Место, почитай, открытое. Сверху все видно. Я и не считал даже… Кабы не наша стрельба — тут и пройти-то теперь нельзя было бы. А так — повезло им, на нас немец отвлекся.
— Пушка наша что? Пулеметы?
— Цело всё. Немец только ложную позицию раздолбил. Прямо в окоп бомбу положил, стервец! Зазря только копали!
— Не зазря! С земли теперь видно — была батарея, да разбомбили её!
— Да кому тут лапшу-то на уши вешать?
— Обожди, старшина, этих долго ждать не придётся…
Вытирая закопченную морду рукавом, подошел Семенюк. Он уже не хорохорился, изображая из себя высокое начальство. Бомбежка немного привела его в чувство.
— Ну что, товарищ лейтенант, у вас ещё осталось желание допросить моих бойцов? — поинтересовался у него Ракутин.
— Да ладно вам, товарищ капитан… — лейтенанта, похоже, ещё и контузило. Речь у него была малопонятной, и глаза, время от времени, как-то потухали. — Извините… что-то меня заносит… не туда.
— Контузило вас, лейтенант. В госпиталь вам надо.
— Да как? Приказ у меня — пресекать панику и пораженческие настроения.
— Угу. Как раз — вашими-то силами! Сколько у вас людей?
— Было — восемнадцать. Шестерых — бомбой накрыло, вместе с машиной. Водитель тоже погиб. Да потом, во время боя… ещё троих поубивало. Четверо ранено, по счастью — не тяжело.
— И много вы тут навоюете — такими-то силами? Машину я вам дам, у меня даже лишние есть — мы их к реке спустили. Там русло глубокое, со стороны не видно. Сверху, конечно, их разглядеть можно. Так самолетам не до того, видать, было. Только — уговор!
— Слушаю, товарищ капитан.
