Уралом в таких тонкостях разбирался? Хорошо еще, что роман не кончился законным браком – иначе молодая жена, приехав на историческую родину супруга, быстро бы поняла, как ее дурачили…
На самом деле появления на улицах города медведей не упоминают ни старинные хроники, ни более поздние авторы, вплоть до нашего времени. В отдаленные деревни медведи, случалось, забредали, но вот в городах их как-то не видели.
Мне известен один-единственный случай. Буквально несколько лет назад в одном из коттеджных поселков под Красноярском на несколько дней возник откровенный переполох: в окрестностях объявился медведь, о чем рассказывали вполне надежные очевидцы, не похожие на сумасшедших или допившихся до белой горячки.
Немного не о сибирской, а чисто красноярской специфике. Вообще-то медведю просто неоткуда было взяться. Красноярск лежит на обоих берегах Енисея. На правом, где расположен знаменитый заповедник «Столбы», тайга подступает едва ли не к городской окраине. Места довольно глухие и отнюдь не безобидные: именно там не так уж и давно насмерть замерзла заблудившаяся и отставшая от группы студентка – при температуре в ноль градусов. Это не анекдот, а реальный случай. Бедолажка была местная, родилась и выросла в Красноярске, но, так уж на ее несчастье сложилось, в тайге оказалась впервые в жизни – и вместо того, чтобы, не останавливаясь, двигаться (что наверняка спасло бы ей жизнь), с темнотой присела вздремнуть под деревом, да так и не проснулась…
Вот в тех местах медведей встречают частенько. Правда, в город они все же никогда не заходили: медведь – зверь умнейший и ни за что не полезет туда, где многолюдно и шумно, да вдобавок ездят многочисленные машины…
А вот помянутый поселок находится на левом берегу. Кое-какая тайга там имеется, но не такая уж большая, и зверя крупнее белки там давно уже не водится. Меж нею и по-настоящему глухой тайгой – обширный безлесный район с многочисленными деревнями, заводами, железной дорогой, аэропортом и прочими признаками цивилизации. Так что медведю вроде бы неоткуда было взяться, но очевидцы, видевшие его своими глазами, казались заслуживающими доверия.
В отличие от некоторых рублевских, где автору доводилось бывать, поселок этот стеной окружен не был: располагался на месте бывшего совхоза и представлял собой довольно причудливую смесь «новорусских» особняков и гораздо более скромных домов бывших крестьян. Да и протянулся он довольно узкой полосой километров едва ли не на десять. В силу природных условий: с одной стороны – Енисей, с другой – высокие, поросшие лесом сопки. А впрочем, стену наподобие той, что окружает иные рублевские поселки, медведь перемахнет, не особенно и напрягаясь – зверь серьезный, между прочим, лошадь на скаку догоняет…
Одним словом, в поселке паника не началась, но некоторый переполох имел место. Повсюду спустили с цепей собак, что вообще-то было бессмысленно: медведя не боятся исключительно натасканные на зверя охотничьи лайки, да и то не каждая. Все прочие, от болонок до кавказских овчарок, при появлении поблизости «хозяина тайги» с поджатыми хвостами уползают в конуру и старательно притворяются, будто их тут нет вовсе. Все, у кого имелись охотничьи ружья или карабины, их быстренько достали, зарядили и ночью держали под рукой. Особенно отчаянные из тех, кто помоложе, с темнотой ходили группами по улицам, повесив на плечо аргументы и факты. Приезжали опытные охотники с теми самыми «зверовыми» лайками. В окрестностях поселка ездили экипажи патрульно-постовой службы с вооруженными автоматами милиционерами.
В конце концов медведя все же обнаружили. Вот только оказался он не взрослым зверем, а примерно полугодовалым медвежонком, отощавшим от голода и насмерть перепуганным. Медведица своих детенышей до достижения ими определенного возраста не бросает ни за что и никогда, яростно защищая не только от реальных опасностей, но и от объявившихся поблизости посторонних. Без автомата придется тяжеловато: чтобы положить из ружья нападающую медведицу, нужны изрядное хладнокровие и удача. Нужно попасть в сердце, под лопатку, а это не так просто, когда медведь атакует на четырех лапах, по своей привычке низко склонив голову, – лобная кость у него такая толстая, что ружейные пули порой от нее рикошетят. Поэтому опытный таежник, увидев пусть и крохотного медвежонка, улепетывает оттуда со всех ног – сам медвежонок милый, пушистый и неопасный, но где-то поблизости ходит мамаша, далеко от потомства не уходящая…
Специалисты полагали, что медвежонок каким-то образом лишился матери – и побрел куда глаза глядят, ухитрившись как-то пересечь тот самый немаленький урбанизированный район. По их мнению, самое вероятное объяснение. Нужно отметить, что полугодовалый медвежонок, особенно заморенный необычными для его возраста странствиями в одиночку, габаритами не очень и отличается от овчарки средних размеров. Однако его поначалу увидели чистой воды горожане и, поскольку у страха, как известно, глаза велики, приняли за страшного взрослого медведя.
Пересекшиеся наконец со зверенышем милиционеры прекрасно разобрались, с кем имеют дело, и на поражение стрелять не стали. Грозно покрикивая и замахиваясь автоматами, как дубинами, прижали его к случившемуся поблизости забору – испуганный бедолага и не думал кусаться. Позвонили в зоопарк, оттуда быстренько приехали опытные люди и увезли медвежонка к себе – не помню уж, то ли ампулой с усыпляющим пальнули, то ли сетку накинули, в любом случае повязали быстро и качественно. Смеху было немало.
Так что ничего удивительного нет в том, что обитающие западнее Урала до сих пор частенько ведутся на байки о страшных медведях на городских улицах. Коли уж коренные сибиряки, но прожившие всю жизнь среди многоэтажек, асфальта и потока машин, порой, как нынче выражаются, крупно лажаются…
Два реальных и забавных случая из собственной жизни. Пошел я как-то в лес за грибами, благо означенный лес вплотную подступал к микрорайону. Прихватил с собой и кавказца, коему было месяцев девять от роду, чтобы погулял вволю. Я собирал грибы, кавказец весело носился поблизости – и до полусмерти напугал случайного грибника, искренне принявшего его за страшного медведя. Каковых в наших местах, несмотря на наличие леса, пришлось бы искать днем с огнем – коренной сибиряк, но исконный горожанин, ага…
Случай второй. Пришлось мне как-то везти трехмесячного кавказца из Москвы по воздуху. Едва он, в наморднике и на поводке, вошел в самолет, стюардесса с любопытством спросила:
– А куда это вы медвежонка везете?
Уши кавказцам, за редчайшими исключениями, в раннем возрасте обрезают под корень – так что морда и в самом деле чуточку смахивает на медвежью. Однако роскошный пышный хвост (который у медведя нужно искать с лупой) всегда остается при нем. И наличествовал в обоих случаях. Кстати, стюардесса была не
