— Когда ваш отец, миледи, умирал, — с важностью человека, знающего себе цену, говорил Цедрик, — он допустил большую глупость, поручив вас, да и нас вместе с вами, заботам этого нормандского попа Ансельма. Но его можно понять — кому и быть опекуном, если не главе самой почитаемой в Дэнло обители. Знал бы ваш батюшка, насколько тот властолюбив, жесток и алчен. Но когда аббат прислал к нам своего бешеного пса Уло…
— Чтоб его чума взяла! — не удержался Утрэд.
Старый рив сердито глянул на перебившего его сына, а также покосился туда, где в нише узкого окна всхлипывала его дочь Эйвота. Эйвота, на два года старше меня — ладная и пухленькая, как сдобная булочка, с золотыми как солнце кудрями и огромными синими глазами, невинными, как у ребенка. Но невинностью-то она не отличалась, и поговаривали, что во всем Дэнло не найти второй такой кокетки. Эйвота всегда относилась к мужчинам так мягко и игриво, что, возможно, своей приветливостью и дала этому человеку Ансельма некий повод. Но сейчас, когда наверху стонал ее раненый муж Хродерав, она казалась испуганной и по-настоящему раскаявшейся.
— Что вы думаете предпринять, госпожа? — спросил Цедрик.
Видит Бог, я понятия не имела. Но меня пугала воинственность Утрэда и других мужчин, и я не ведала, как их усмирить. Я надеялась, что мудрый рив сам предложит мне, как лучше уладить дело. И он предложил:
— Миледи, я думаю, вам, как наследнице родовых земель, имеет смысл обратиться с жалобой к самому королю.
Тут я перестала теребить косу и в упор поглядела на него. Итак, зря я надеялась на рива. По сути он был диким человеком и все еще мечтал о старых саксонских вольностях. Неужели же он не понимает, что Генрих Боклерк скорее прислушается к словам всеми уважаемого ученого Ансельма, нежели к лепету несовершеннолетней послушницы, да еще и подопечной аббата? Да и где это видано, чтобы женщина поднимала голос в защиту своих прав?
— А нам говорили, что Генрих Нормандский не жалует церковников, — уныло заметил Цедрик.
Я тоже это слышала. Настоятельница Бриджит не раз сокрушалась по этому поводу. Но все одно — король в последнее время почти не наведывается в Англию, живет за морем, а без защитника, который бы проводил меня к его величеству и взялся отстаивать мои права, не имеет смысла и пытаться.
— Вот-вот, — вдруг оживился Цедрик. — Вам нужен такой сильный мужчина в качестве покровителя. И разве в Дэнло не найдется ни одного доброго саксонского тана, чтобы замолвить слово за внучку славного Хэрварда?
Они все оживились, загалдели. Я не могла понять, что их так воодушевило, пока Цедрик не пояснил. Они хотят, чтобы я пошла к какому-нибудь благородному саксу и попросила у него защиты. И мне пришлось объяснять им, что эта защита будет законной, только если мой новый опекун выкупит право на меня у короля. А кто сможет тягаться с таким богачом, как Ансельм?
— Что, если вы обратитесь к благородному Бранду сыну Орма? — заметил кто-то. — Он элдерман [39]среди саксов и очень состоятельный человек.
Мы с Цедриком переглянулись. Пусть Бранд и богат, но он в свое время слишком часто восставал против короля и его вряд ли захотят слушать. Если же попросить защиты у нормандских вельмож…
— Ну это все равно что отдать нашу красавицу, как ягненка волкам, — проворчала старая Труда, жена Цедрика, и рив кивнул.
— Да уж… Это как из огня да в полымя. Но что вы, леди Гита, красавица — тут Труда права.
Он хитро прищурился.
— Красавица, хозяйка земель, да еще и внучка славного Хэрварда. Разве это плохое приданое? Что, если вам, миледи, выйти замуж? Тут уж и у Ансельма руки до вас не дотянутся.
Я испугалась. Сказала лишь, что пока опекунские права на меня остаются у Ансельма, подобный брак признают недействительным и, в лучшем случае, муж получит только меня, но не мои владения.
— Это как посмотреть, — не унимался Цедрик. — Есть ведь в наших краях сильные таны, которые смогут отстоять и вас, и ваше приданое с оружием в руках. Хорса из Фелинга, например. Норманны боятся его, и он смеет ставить на место самого Ансельма.
И опять они одобрительно загалдели. Меня же вдруг обуяла злость. Что о себе возомнили эти простолюдины? Довели до пролития крови и считают, что я отдам себя в жертву, только бы их избавили от оброка и позволили отстроить свои хижины?
Но тут неожиданно подала голос Эйвота.
— О нет, нет, только не Хорса. Он злой и похотливый человек. С женщинами он груб. И леди Гита не для него.
Она выглядела столь возмущенной, что у меня возникло ощущение, будто красотке Эйвоте уже доводилось иметь дело с этим Хорсой. Но Цедрик только разгневался на дочь за вмешательство, стал ворчать, что будь его дочь поскромнее да поумнее…
— Отец, Эйвота права, — вмешался Утрэд. — Хорса — хищник, и не ему владеть нашей феей из фэнленда. К тому же всем известно, что в его доме уже живут три жены по датскому старому закону. Все три несчастны, и ни с одной он не обвенчан. И отдать ему четвертой нашу Гиту?..
— Молчи! — сухо оборвал его отец. — Я знаю, чего бы ты хотел. Тебе бы только сцепиться с этим Уло.
— Ну я не прочь, клянусь Святым Дунстаном. Однако…
Он вышел вперед и присел передо мной на корточки. Небритый, с заплетенными в косицу волосами, весь в металлических бляхах. Воин. Но глаза участливые, потеплевшие.
— Видит Бог, миледи, кто бы вам подошел как муж и защитник, так только наш эрл Эдгар Армстронг.
Я вцепилась обеими руками в скамейку. У меня закружилась голова. И стало жарко — прямо как святому Лаврентию на раскаленной решетке.
— Что ты говоришь, Утрэд? — расслышала я голос рива. — Ведь Эдгар Армстронг уже женат. Леди Риган, вдова его брата, стала его хозяйкой.
Я закрыла глаза. Почему-то ранее я никогда не думала, что у шерифа уже есть жена. А ведь это так естественно. Однако Эдгар всегда приезжал один, и я надеялась… почти внушила себе, что у него нет возлюбленной… жены.
— Леди Риган? — услышала я удивленный голос солдата. — Она не жена эрла. Конечно, она все еще живет в усадьбе Незерби, и, как я знаю, они весьма ладят. Но меж ними ничего нет, я служу леди Риган и могу поручиться в этом.
Я наконец перевела дыхание.
— Вы все слишком много на себя берете. Или забыли, что я никогда не собиралась быть ничьей невестой, кроме нашего Господа?
Они примолкли, выглядели обескураженными, расстроенными. Только не Утрэд.
— Миледи, вы просто не поняли. Вас отдали в обитель Святой Хильды, когда вы были еще несмышленышем. Теперь же вы выросли, стали женщиной и красавицей. Сам Бог бы велел вам выйти замуж и рожать детей, дабы продлить род славного Хэрварда. А Эдгар Армстронг… Лучшего супруга вам не сыскать. Я-то его знаю и, простите, частенько подумывал — вот была бы славная пара, он и наша хозяйка. И он в милости у короля, он правит графством и очень богат. Уж он-то сумел бы поставить толстобрюхого Ансельма на место.
