у ног отца — на грубом матрасе, пожалованном хозяйственной службой медучреждения, уже суетился возле стоящей в уголке тумбочки, протирая её стенки и рабочую поверхность влажной марлей — этому его научила одна из санитарок.
Яра сбросил ноги с кровати и попытался воткнуть их в тапочки. Как ни странно — получилось.
Поднялся. Держась за металлическую спинку, сделал шаг, но мгновенно потерял равновесие и плюхнулся отяжелевшим задом назад — на пружинящий каркас.
Возникший при этом скрип, мог поднять мёртвого. А на полуживого профессора так точно возымел живительный эффект.
Фёдор Алексеевич впервые за последнее время приподнял туловище и открыл опухшие от долгожданного сна глаза. При этом, казалось, он совершенно не понимал, по какой причине оказался в клинической больнице.
На шум прибежал Савицкий, маявшийся на раскладушке в одном из служебных помещений, — там, где сотрудники медучреждения оставляли свою верхнюю одежду и облачались в белые халаты.
— Помочь? — предложил он.
— Попробуй…
Ярослав положил руку на плечо чекиста и поковылял к выходу из палаты. Оказывается, жить можно!
— Куда дальше?
— К Лычковскому.
— Не рано ли?
— А который час?
Леонтий достал из кармана «Штурманские» Первого Московского часового завода и, бросив беглый взгляд на их циферблат, сообщил:
— Половина восьмого.
— Хорошо. Зайдёшь за мной без пятнадцати девять. Думаю, за четверть часа доберёмся…
* * *
В ординаторскую они попали на пять минут раньше назначенного срока.
Лычковский был один и что-то старательно записывал в журнал. Всё-таки понедельник, начало новой трудовой недели.
Увидев на пороге знакомую парочку, доктор поднялся со стула и пошёл им навстречу.
Сначала он помог Савицкому усадить больного, затем обнадёживающе похлопал Ярослава по плечу, мол, молодец, парень, с такими темпами ты через неделю бегать будешь! — и вернулся в исходное положение, привычно подмяв под себя ногу.
— Ну-с, как дела-с?
— Как видите — дополз…
— Переломов у вас нет, внутренние органы в порядке, так что жить будете. Долго и счастливо.
— Спасибо.
— Но резко увеличивать физическую нагрузку я вам пока не рекомендую. Полежите у нас, отдохните от ежедневной суеты; заодно и за отцом присмотрите. Какого-то медикаментозного лечения я вам назначать не буду — организм молодой, крепкий, сам справится. Но попить кое-какие витамины не помешает. Вот, — он выдвинул ящик стола и вынул из него стеклянную баночку с этикеткой на иностранном языке, наполненную разноцветными шариками. — По две штучки в день…
— До еды? После?
— Не имеет особого значения. Можете выпить прямо сейчас… Леонтий Михайлович, дорогой…
— Я!
— Вот вам стакан, сгоняйте за водой для Ярослава, чтобы он случайно не подавился.
— Но…
— Давайте-давайте, не стесняйтесь! У меня в кабинете нет крана.
— Слушаюсь!
— Так, признавайтесь быстрее, на какое время я должен вас вырвать из лап чекистов? — заговорщически подмигнул Лычковский, когда Савицкий вышел из кабинета.
— Не принципиально. Главное — чтобы без последствий для моего драгоценного здоровья. И вообще… Зря вы так о наших органах.
— Зря? А вы давно в зеркало смотрелись?
— Давненько. Незачем нам, мужчинам, это.
— Красавец! Его чуть жизни не лишили, а он всё хорохорится! Да я б на вашем месте…
— Михаил Львович, дорогой, зачем нам меняться местами? Каждый должен делать своё дело — простите за тавтологию. Причём — профессионально, качественно.
— Значит, вы здесь по работе, по делу?
— Можно сказать и так.
— И всё, что с вами случилось — всего лишь производственная травма?
— Да…
При этих словах вернулся Савицкий.
Плечов выбрал пару самых ярких «кругляшек» и, запивая водой, немедля проглотил их. После чего положил банку с витаминами в оттопыренный карман новенькой пижамы и весело помахал доктору рукой.
— Всего доброго. Заходите к нам, не забывайте!
— Зайду обязательно, но не к вам — к Федьке, — принял шутливый тон Михаил Львович. — Вы же и без меня справитесь — с таким-то задором, с такой жаждой жизни!
* * *
Ночью больничную тишину разрезал истошный крик, напоминавший звуки сирены, устанавливаемой с недавних пор на полицейские автомобили в США (об их существовании наши герои знали лишь из зарубежных книг, изредка попадавших в поле их внимания): «У-а! У-а!»
Выражать свои эмоции одними гласными звуками мог только Павлик.
Плечов повертел головой по сторонам в надежде получить хоть какую-то помощь для того, чтобы встать с кровати, но Леонтий находился далеко — за несколько десятков метров, и, естественно, ничего слышать не мог.
Пришлось действовать в одиночку.
Он с трудом спустился с непомерно высокой, хоть и стандартной, койки и пополз к профессорскому ложе.
Пощупал пульс Фролушкина.
Его не было!
Держась за стенку, Ярослав выбрался в коридор и медленно двинулся в сторону гардероба. Наконец добрался до нужной двери и толкнул её.
Безрезультатно.
Он попробовал потянуть ручку на себя: эффект оказался тот же. Видимо, Леонтий заперся изнутри — на задвижку или крючок.
Плечов замахнулся, чтобы ударить кулаком по деревянной поверхности, и в этот момент дверь распахнулась.
На пороге стоял Савицкий в одной исподней рубахе. Его заспанные глаза выражали откровенный испуг и полное недоумение.
— Иди, буди Лычковского, — грустно прошептал Яра. — Кажись, батя помер…
Михаил Львович «колдовал» у постели Фролушкина почти четверть часа. После этого он обессилено опустил свои натруженные и крепкие, как у большинства хирургов, руки.
— Всё. Больше ничего поделать нельзя…
Павлик зарыдал. Надрывно. Отчаянно. Тоскливо.
А Плечов вцепился в собственные волосы руками и не шевелился — словно окаменел с горя.
Вскоре рядом с ним примостился Лычковский и положил ладонь на время от времени сотрясающееся плечо:
— Ты, сынок, можешь не суетиться, — я и сам управлюсь. Всё сделаю точно так, как завещал Фёдор Алексеевич.
— Спасибо! Только по ветру его прах развеивать вовсе не обязательно.
— Понял.
— Соберёте в коробочку и принесёте ко мне. Поставлю рядом с Настасьей Филипповной. Он мечтал об этом…
— Сделаю. Иди, прощайся с ним, пока санитары не забрали тело.
— А Оля? Как ей отдать отцу последний долг?
— Успеет… Федька ещё целый день будет лежать в больничном морге.
— Вы её проведёте?
— Да.
— Лаврентию Фомичу не забудьте позвонить, а то пришьёт антисоветскую деятельность — и глазом не моргнёте.
— Хорошо.
— И ещё… Попросите наркома, пусть заскочит по дороге за моей супругой, если ему не тяжело, конечно…
* * *
Через час пришли санитары. Они положили тело на специальную передвижную кровать с колёсиками внизу и уже собрались уходить, когда из коридора послышались торопливые шаги.
В палату вошли запыхавшиеся Цанава, Фигина и встречавший их у двери Савицкий.
Густой сочный бас произнёс:
— Ну что тут у вас стряслось?
Плечов молчал. А Павлик вообще не умел говорить членораздельно.
Так и
