не брезговали самыми гнусными средствами борьбы, идя сознательно и обдуманно на такие чудовищные преступления, как отравление и гибель рабочих, стремясь спровоцировать недовольство рабочих советской властью.
Так, обвиняемый Пятаков на допросе 4 декабря 1936 года по этому поводу показал:
“Мы учитывали, что, в случае необходимости прибегнуть, в целях осуществления вредительских планов, к диверсионным актам, — неизбежно будут человеческие жертвы. Мы это учитывали и принимали как неизбежность” (т. 1, л. д. 196, 197).
Еще более цинично об этом показал обвиняемый Дробнис:
“Даже лучше, если будут жертвы на шахте, так как они несомненно вызовут озлобление у рабочих, а это нам и нужно” (т. 13, л. д. 66).
О том, что эти враги народа, организуя диверсионные акты, сознательно шли на многочисленные человеческие жертвы, свидетельствует и следующее показание обвиняемого Князева от 26 декабря 1936 года:
“Лившиц дал особое поручение подготовить и осуществить ряд диверсионных актов (взрывов, крушений или отравлений), которые сопровождались бы большим количеством человеческих жертв” (т. 32, л. д. 92).
Аналогичные показания дал и обвиняемый Турок И.Д. (т. 23, л. д. 73).
Особо активную разрушительную работу на промышленных предприятиях и железнодорожном транспорте, путем взрывов, поджогов, крушений поездов и т. п., троцкистский центр и руководимые им диверсионные группы на предприятиях и транспорте должны были развернуть во время войны, когда эти чудовищные акты предательства нанесли бы особо чувствительный удар обороноспособности Советского Союза.
Так, обвиняемый Пятаков дал указание обвиняемому Норкину подготовить поджог Кемеровского химического комбината к моменту начала войны.
Допрошенный об этом Пятаков Ю.Л. показал:
“Да, подтверждаю. Такое задание я Норкину действительно дал. Это было вскоре после моей встречи с Троцким, в которой он ставил передо мною вопросы о необходимости проведения в начале войны диверсионных актов на оборонных предприятиях. Именно в связи с этим я говорил с Норкиным о необходимости предусмотреть возможность совершения такого диверсионного акта в Кемерове” (т. 1, л. д. 309).
В свою очередь обвиняемый Князев на допросе от 14 декабря 1936 года показал, что по соглашению с параллельным центром он принял от агента японской разведки г. X. задание на случай войны:
“…организовать поджог воинских складов, пунктов питания и пунктов санобработки войск” (т. 32, л. д. 68).
Еще более чудовищное задание, направленное против советского народа, обвиняемый Князев принял от того же агента японской разведки г. X.:
“…особенно резко ставился японской разведкой вопрос о применении бактериологических средств в момент войны, с целью заражения остро-заразными бактериями подаваемых под войска эшелонов, а также пунктов питания и санобработки войск…” (т. 32, л. д. 68).
Предательская связь обвиняемого Князева с японской разведкой установлена не только личными показаниями Князева, но и обнаруженными у него перепиской с г. X. и фотоснимками (письма г. X. с пометкой “15/ХII” и от 23/VIII — 36 года) (т. 32, л.д. 121).
Материалами предварительного следствия и собственными признаниями обвиняемых — Ратайчака С.А., Князева И.А., Турок И.Д., Пушина Г. Е., Граше И.И., Шестова А.А. и Строилова М.С. — установлено, что, наряду с диверсионно-вредительской деятельностью, троцкистский параллельный центр не менее серьезное значение в борьбе с Советским Союзом придавал организации шпионажа в пользу иностранных разведок.
Все указанные обвиняемые, будучи связанными с представителями германской и японской разведок, систематически снабжали их секретными сведениями важнейшего государственного значения.
Так, например, обвиняемый Князев И.А. снабжал японскую разведку, через упомянутого выше агента этой разведки г. X., секретными сведениями о техническом состоянии, мобилизационной готовности железных дорог СССР и воинских перевозках (т. 32, л. д. 103).
Обвиняемые Ратайчак С.А., Пушин Г.Е. и Граше И.И. признали, что они были связаны с германской разведкой, которой передавали секретные материалы о состоянии и работе наших химических заводов.
Допрошенный по этому поводу обвиняемый Граше показал:
“Организация, участником которой я был, вела по заданию германской разведки не только диверсионную, но и шпионскую работу на предприятиях химической промышленности” (т. 21, л. д. 40).
Обвиняемый Пушин Г.Е., признав свое участив в шпионаже, показал, что он и обвиняемый Ратайчак С.А. осуществляли связь о германской разведкой через монтера фирмы “Линде” — Ленца.
Обвиняемый Пушин Г.Е. на допросе от 26 октября 1936 года показал:
“Ленцу были переданы следующие материалы:
1) данные о выработке продукции на всех химических предприятиях Союза за 1934 год;
2) программа работ всех химических предприятий Союза на 1935 год;
3) план строительства азотных комбинатов, в котором были предусмотрены строительные работы, кончая 1938 годом.
Все эти материалы передал Ленцу лично я в разные сроки в первой половине 1936 года.
Кроме того, мне известно от Ленца, что непосредственно от Ратайчака он получил данные о продукции за 1934 год и программу работ на 1935 год по военно-химическим заводам. Помимо всего этого, Ленц систематически снабжался мною сведениями о простоях, авариях, о состоянии оборудования по азотным заводам” (т. 19, л. д. 31).
Аналогичную шпионскую работу в пользу германской разведки вели также и обвиняемые Шестов А.А. и Строилов М.С., изобличенные в преступной связи с рядом разведчиков, прибывших в СССР под видом иностранных специалистов, каким был, например, осужденный за шпионско-диверсионную работу по “Кемеровскому делу” инженер Штиклинг.
Шпионская деятельность троцкистов в пользу германской разведки в ряде случаев прикрывалась их связью с некоторыми немецкими фирмами.
Следствием по настоящему делу установлено, что между Л. Троцким и некоторыми германскими фирмами было заключено соглашение, в силу которого эти фирмы содержали троцкистов за счет фонда, созданного путем накидок на цены товаров, ввозимых в СССР из Германии.
По этому поводу обвиняемый Пятаков, в связи со своей беседой с находящимся в эмиграции сыном Троцкого — Л.Л. Седовым, показал:
“…Седов передал мыс указания Троцкого, чтобы я старался разместить побольше заказов в фирмах “Демаг” и “Борзиг”, с; представителями которых Троцкий имеет связь.
Вам, — добавил Седов, — придется переплатить в ценах, но деньги эти пойдут на нашу работу” (т. 1, л. д. 227).
В своих планах свержения советского правительства и захвата власти Л.Троцкий и параллельный центр первостепенное значение придавали террористическим актам против руководителей ВКП(б) и советского правительства.
Предварительным следствием по настоящему делу установлено, что параллельный троцкистский центр, по прямым указаниям Л.Д. Троцкого, полученным Пятаковым Ю.Л. и Радеком К.Б., организовал ряд террористических групп в Москве, Ленинграде, Киеве, Ростове, Сочи, Новосибирске и других городах. По показаниям обвиняемого К. Радека, Л.Д. Троцкий требовал:
“…организовать узкий коллектив надежных людей для выполнения террористических покушений против руководителей ВКП(б), в первую очередь, против Сталина” (т. 5, л. д. 102).
Такие же указания Л.Д. Троцкий дал обвиняемому Пятакову в беседе с ним в 1935 году. Обвиняемый Пятаков показал, что
“…в этой беседе Троцкий говорил: “Поймите, что без целой серии террористических актов, которую надо провести как можно скорее, нельзя свалить сталинское правительство.
Надо борьбу еще более обострить, еще более расширить. Надо, буквально, не останавливаться ни перед чем, чтобы свалить Сталина” (т, 1, л. д. 263, 264).
Так агент фашизма Л.Д. Троцкий инструктировал троцкистскую организацию, подготовлявшую ряд террористических актов против руководителей ВКП(б) и советского правительства.
Организуя указанные выше террористические акты, троцкистский центр старался использовать для этого выезды руководителей ВКП(б) и советского правительства на места.
Например, во время пребывания в Сибири в 1934 году председателя СНК СССР тов. Молотова В.М., троцкистские террористы, под руководством обвиняемого Шестова, покушались на убийство тов. В.М. Молотова, устроив
