- Вот те на! – боярин задумчиво кусал длинный ус. – Никогда не думал об энтом. Не гадал, что междоусобицы княжески тому виной, что живем в войнах непрестанных. Все вину на ордынцев возлагал за то, что мира нетути.
- А и в Орде нынче такие ж междусобойчики, што и у нас. Все власть делят ханы. А Великую Тартарию ужо погубили! Не сберечь ее теперя! И тщетно Тохтамыш тужится – не дадут ему распри промеж ханами ордынскими власть свою укрепить и возродить Орду. Придет другой хан - Тохтамыша сбросит с подушек шелковых. Следом за ним ишо ктой-то придет… А Русь так и будет промеж них разменною монетой, ибо богата зело и людьми и припасами всяческими…
Мимо них медленно проходили бабы с ребятишками, охраняемые дружинниками.
Сшибая грудью коня низко нависшие ветки, подскакал кмет из дозора. Наклонившись в седле к Степану, прохрипел задышливо:
- Тама идеть отряд к лесу – полтора десятка всадников. По виду, вродя б, как нашенския. Плохо видать-то. Што делать, бить?
- Погодь, бить-то. Пойдем-ка, глянем…
Степан вскочил в седло, и Туман заржал радостно – не любил стоять. Быстро домчали до опушки, и Степан увидел в сотне саженей небольшой отряд, сторожко приближаюшийся к лесу. Впереди отряда шел спешенный воин - сакмагон, разглядывая следы в высокой траве. Даже в сумерках было видно, что одеты всадники в привычные воинские одежды, а не в ордынские халаты. Что-то в фигуре высокого воина на вороном коне показалось Степану знакомым, и он привстал в стременах, приглядываясь. «Батюшки-светы! Да это ж Хасан»! – мелькнула мысль.
- Это наши! – сказал Степан кметам и, подняв приветственно руку, вышел из лесу. Всадники встрепенулись в седлах, но, углядев, что вышедший из лесу не кажет оружия, пошли ему навстречу.
- Степан! – радостно вскричал Хасан и, соскочив с коня, бросился к лесовику.
Они степенно обнялись. Нукеры Хасана встали поодаль подковой, оглядывая степь.
- Это вы порубали обоз? – спросил Хасан. – Мы видели следы побоища на шляху.
- Мы! – ответил Степан. – Полон освободили. Ты-то как, мурза? Сказывал боярин Ондрей, твою родову ордынцы в полон свели. Нашел ли?
- Нет боле моей родовы… - Хасан опустил голову. – Убили ордынцы и сыночка мово малого, и жинку младую…
- Прости, Хасан… Не знал я.
- Да не за что прощать тебя, Степан. Ты-то при чем здеся? Это вражина Баракча ответчиком мне будет за дела свои черные. Все одно – не спрятаться ему от меня. Настигнет его кара Божья! Ты, Степан, знать, воеводою теперя в боярской дружине?
- Так есть, мурза! Воевода.
- Меня с моими нукерами примешь ли в войско? Хотя и мало нас, но нукеры энти – все харабарчи. Воины! Воинску науку разумеют и сражаться хотят с общим ворогом.
- Взять-то возьму… - Степан искоса взглянул на Хасана. – Да ить ты, мурза, за Баракчей гоняться будешь. А мне надобно, чтобы ты в одном задуме со мною был. Чтобы делал то, что общему делу потребно, а не тебе единому. Смогешь ли со всеми вместе держаться?
- А то! Мы ведь вас и искали, по следу идя. Чтобы разом с вами быть и ворога крушить. А по поводу своевольства мово, ты, Степан, не сумлевайся нисколечко! Прилежно будем исполнять все, что велишь. А злодей Баракча обречен. Всевышний сам отдаст его в мои руки. Твердо верую в энто!
- Ну, лады, коли так! С радостью в душе беру вас, ибо ведаю, сколь знатных бойцов ты привел в дружину! Пойдем-ка, мурза, в скит. Там Мефодий, поди, заждался ужо весточки от нас…
Хасан тихо свистнул, и харабарчи, всё так же настороженно оглядывая степь, по одному потянулись в лес.
До скита добрались уже глухой ночью, потревожив стражников, боронивших широко раскинувшийся в лесу стан беженцев от нападения ордынцев.
Широко распахнув полог, в шатер шагнул Адаш, единственный человек в Орде, который мог входить к Великому хану в любое время дня и ночи. Главный харабарчи низко согнул свой стан в поклоне, ожидая, когда Тохтамыш позволит ему говорить.
Тохтамыш сразу понял, что случилось что-то из ряда вон выходящее, коль Адаш вот так, без вызова явился пред его очи.
- Говори! – хан был готов услышать дурные вести.
- Великий хан! – Адаш говорил, не поднимая головы. – Наш обоз с добычей и пленными исчез. Нукеры, гнавшие скот из окрестных деревень, обнаружили на шляху только брошенные телеги. Это произошло недалеко от села Михайловского, по дороге на Серпухов.
- Следы битвы? – спросил хан.
- Я посылал туда сакмагонов. Они ничего не нашли. Это и неудивительно: по шляху прошел большой обоз со стадом коров и овец. Они затоптали все следы. Сакмагоны осмотрели ближайшие к дороге заросли, но ничего не обнаружили и там.
Тохтамыш хлопнул в ладоши, и в шатер вошел юртджи.
- Баракчу ко мне! – властно приказал Хан.
Вскоре, непрестанно кланяясь и метя бородой ковер, в шатер вполз тысяцкий Баракча.
- Ты говорил мне, что здесь, в этих местах нет силы у руссов, способной противостоять Орде. Так ли это, тысяцкий Баракча? – голос Тохтамыша звучал глухо и не предвещал ничего хорошего.
- Истинно так, Великий хан! – Баракча распластался перед ложем хана. – Истинно так. Здесь была только дружина боярина Ондрея, в коей насчитывалось сто двадцать кметов. Других войск здесь не было.
- Тогда кто же истребил сотню моих нукеров, уведя полон и пограбив добычу? Дэвы прилетели с небес? Или посланный мною за полгода вперед в эти края мой тысяцкий Баракча что-то не усмотрел в обороне руссов?
- Мой повелитель, - Баракча готов был провалиться сквозь землю. – Я посылал своих харабарчи во все самые удаленные уголки, в самые укромные деревни. Нигде они не обнаружили сколько-нибудь значимых сил урусов. Кроме дружины боярина Ондрея Васильича, здесь не было других воинов. Ну, еще полторы сотни, может две, было у мурзы Хасана, переметнушегося к урусам. Но его нукеров мы побили и в возводимом им городце, и в степи. Лишь Хасану и десятку его нукеров удалось уйти.
- Хасан не мог этого сделать, поскольку он сам и его люди лишь недавно покинули Орду. Не возводи напраслину, тысяцкий! К тому же, ты сам говоришь, что у Хасана лишь десяток воинов. Они не могли избить сотню нукеров и увести полон!
