— Чем же тебе не пригож Довбуш?
У Гудни судорогой дернулось тело, она проговорила, старательно произнося слова:
— У нелюбимого замечаешь какую-нибудь плохую черту и начинаешь ненавидеть из-за нее всего человека. А Довбуш, когда заговаривает о чем-то глубокомысленно, начинает по-птичьему медленно закрывать тонкие веки. Я была готова за это разорвать его на части!
— Но ведь он князь, а сейчас — великий князь. Ему положено изрекать мудрые мысли.
— Довбуш не очень умный человек и недальновидный правитель. И как все недалекие люди, он очень самоуверен и никогда не сомневается в своей правоте. Умные люди подолгу размышляют, прикинут и так и эдак, отметят сильные и слабые стороны противника, оценят свои силы, признают свои недостатки, а уж потом сделают выводы и наметят свои действия. А Довбуш всегда себя считает правым. А для правителя это страшно.
— Почему же ты поддерживала его?
— А ты хотел бы, чтобы я предала своего мужа, пусть и скудоумного? Кроме того, что он мне супруг, я еще и великая княгиня, поэтому исполняются мои малейшие желания и капризы, а это для любой женщины очень важно.
Словен отчужденно отодвинулся от нее:
— Как же падки женщины на роскошь и поклонение…
Она порывисто рванулась к нему:
— Словен, я не из таких. Только пальчиком пошевели, пойду за тобой в огонь и воду. Брошу и Довбуша, и дворец, и блестящую жизнь. Сокол мой ясноглазый, забери, увези с собой. Любить буду верной любовью. Не предам, не изменю, всю свою жизнь отдам без остатка, потому что знаю: не любила никого по-настоящему до тебя и не полюблю никогда…
— Наверно, и Довбушу при первых встречах говорила подобное.
— Не было такого! Отдали меня за него по сговору родителей, я даже не видела его до свадьбы. Не показался он мне сразу, не стал любым и во время супружеской жизни. Мучилась я с ним, а не жила…
— И как же ты мыслишь поступить дальше?
— Давай минуем Рерик и прямиком отправимся в столицу твоего племени.
— Неужели на такое решишься? Ведь ты замужняя женщина.
— Я оставлю Довбуша, я имею на это право и по германским, и по славянским законам, и ты это знаешь не хуже меня.
— Не передумаешь?
— И не подумаю!
— И не покаешься в своем поступке?
— И совесть не замучает, и душа не заболит.
— Ты совершенно уверена в этом?
— Да, Словен. Ты знаешь, о чем я сейчас мечтаю? В доме родителей и во дворце мужа всю пищу всегда готовили слуги, они стирали и убирались. Только у простых жителей я порой наблюдала, как женщины ухаживают за супругами, детьми, семьей, меня это не трогало и не волновало. А сейчас мне вдруг ужасно захотелось заботиться о тебе, хотя делать этого не умею. Меня преследует прекрасное видение: я стою у очага и готовлю еду для тебя, или мы сидим напротив друг друга за столом, а я тебе штопаю рубашку…
Гудни немного помолчала, продолжала:
— Как-то я сказала маме, что не знаю, люблю ли парня, с которым встречалась до Довбуша. Она спросила: «Тебе хочется родить ему ребенка?» Я ответила: «Не знаю…» И она тогда произнесла слова, которые врезались в мою память: «Значит, это еще не любовь. Любовь придет потом. Тебе тогда захочется любимому мужчине родить дитя». Вот сейчас я хочу, Словен, чтобы у нас с тобой родился ребенок. Это выше всех других моих желаний.
Словен помолчал, усмехнулся:
— Вот будет разговоров! И не на какой-нибудь захудалой улице, а пересуды пойдут по все Руссинии: словенский князь увел жену у великого князя!
— Боишься злословия?
— А кто его желает?
— Значит?..
— Да ничего не значит! — Сильной рукой Словен захватил Гудни под мышки, прижал к себе. — Коли полюбили друг друга, кинемся без оглядки в колдовской омут, а там будь что будет!
Град Новый, столица словен, встречал своего князя с ликованием. Разговоры о его похищении, а потом чудесном освобождении дошли до жителей раньше приезда правителя. Ходили между ними смутные слухи, что едет Словен не один, а с женой, и будто увел он ее у самого великого князя Довбуша. Но точно ли это так, никто толком не знал, а потому с любопытством смотрели на красавицу, которая ехала рядом с ним на белом коне, одетая в дорогие, красивые одежды. Все ахали, дивились, но все отмечали согласно, что женщина необыкновенного, дивного очарования и покоряющего величия.
Тотчас начались приготовления к свадьбе. Словен снисходительно наблюдал за пышными приготовлениями. Он бы и без них обошелся, но таков вековой обычай предков, и надо его соблюдать.
Гудни между тем взяла с собой дары и отправилась к главному жрецу племени. Капище располагалось на центральной площади Града Нового. Это был невысокий насыпной курган с деревянным изваянием Перуна наверху. Вокруг него располагались изображения других богов — Велеса, Купалы, Лады, Сварога, Даждьбога, чернело несколько кострищ.
Там ее встретил древний старик с длинными, гладко причесанными волосами и бородой, со строгим взглядом синих глаз. Спросил:
— Что привело тебя ко мне, дитя?
Гудни низко поклонилась ему, ответила:
— Хочу, чтобы ты разъединил мою судьбу с судьбой мужчины, за которого по принуждению я вышла замуж и никогда не любила и не люблю.
— Закон русский разрешает развод по желанию одного из супругов, когда семейная жизнь становится невыносимой. Есть воля богов, которая соединяет судьбы людей, но есть еще и человек, который хочет устроить свою судьбу по-своему, вопреки воле богов. Здесь боги бессильны, и они отдают решение судьбы человека в руки жрецов.
— Смилуйся, великий жрец, прости заблудшую овцу, которая ищет свое счастье с любимым человеком. Сделай так, чтобы боги расторгли то брачное соглашение, которое было совершено по принуждению и моему недомыслию, хочу соединиться с человеком, которого люблю и обожаю.
Главный жрец племени был не только заранее предупрежден Словеном, но и одарен многими подарками, поэтому скоро и без всякой волокиты совершил положенные таинства.
Подойдя к ней, он сказал:
— Боги ответили мне, что человек свободен в своем выборе, а боги помогают ему. Иди, дочь моя, спокойная за свои решения. Высшие силы будут оберегать тебя от бед и напастей.
День свадьбы начался с одевания жениха и невесты. На них напялили столько одежды, что им стало трудно дышать. Потом посадили на скамейку, устланную снопами пшеницы — по старинному поверью молодожены будут счастливо жить. После этого подали праздничный поезд из возков, запряженных тройками борзых коней. Они понесли жениха и невесту к капищу, где главный жрец провел их несколько раз вокруг кургана, проговорил молитвы и бросил в костры жертвы — семена пшеницы, ржи и ячменя, а также над одним из костров отрубил голову петуху и бросил его в огонь. Затем он еще раз прочитал молитвы и объявил Словена и Гудни мужем и женой.
