Носильщики кивнули Нориа и объяснили ей, что нужно идти через лес, но для этого им потребуется больше мужчин, так как перед ними кто-то должен идти с коуп-коуп — изогнутыми большими ножами, чтобы прорубать для них просеку. Поэтому нужно разбить здесь свой лагерь, пока носильщики наймут в соседней деревне мужчин и купят коуп-коуп.
Паула задалась вопросом, как все это оплатить, но ясно было одно: иначе им не пройти, и ее попутчики не имели ничего против.
Носильщики поставили палатки и ушли.
— Деревня? — покачала головой Паула. — Вы видели тут где-нибудь деревню? — спросила она Мортена, у которого за это время отросла лохматая золотистая борода.
Прежде чем Мортен ответил, в разговор вмешался Ласло. Он был единственным, кто еще каждый день брился, и, соответственно, выглядел намного более ухоженным, чем другие мужчины.
— Да, пару дней назад я заметил, что за нами наблюдают. — Он посмеялся про себя. — Это были молодые женщины, которые еще никогда не видели светлокожих. Они захотели посмотреть на меня обнаженного, чтобы проверить, везде ли я такой. Я предоставил им такую возможность, а они показали мне свою деревню.
— Почему вы не рассказывали нам об этом? — спросил Вильнев.
Ласло пожал плечами.
— А почему я должен об этом рассказывать? Мы же здесь не затем, чтобы сидеть по вечерам у костра и рассказывать друг другу истории.
«В этом он прав», — подумала Паула. Каждый из них был счастлив, когда представлялась возможность уединиться под москитной сеткой и вытянуть свое измученное тело. Целыми днями они боролись с собой и с жарой. И действительно, нельзя было утверждать, что это путешествие их сплотило, по поводу чего Паула не особенно переживала. После того странного разговора, который состоялся между мужчинами в королевском дворце, она уже не могла относиться к ним так же искренне, как и прежде.
— Это все из-за проклятых москитов. — Мортен, как бы оправдываясь, улыбнулся в сторону Паулы при слове «проклятые». — Эти насекомые — настоящая божья кара. Если бы не они, я бы с удовольствием посидел у костра, выпил бы рому и послушал, что поведала бы нам эта юная дама.
— Романтический бред, — пробормотал Вильнев. — Как по мне, так лучше, чтобы мы уже добрались до плантации этой юной дамы и каждый пошел бы своей дорогой.
— Существует такое понятие, как человеческая потребность в близости. — Ласло многозначительно улыбнулся, и Мортен присоединился к нему. — Нехорошо, когда человек один. И Ранавалуна II посчитала так же, а иначе почему же она велела нам путешествовать вместе?
Нориа попросила Паулу помочь ей развести костер и приготовить еду. Она вела себя намного более бесцеремонно с тех пор, как примерила платье Паулы. Паула ничего не имела против: чем более обессиленной она ложилась в кровать по вечерам, тем лучше. Она не хотела расходовать свой ценный керосин на чтение.
Паула налила в кастрюлю воду, положила рис и поставила ее на огонь, пока Нориа отсекала голову тощей черной курице, а затем ощипывала ее. Эта была последняя из четырех куриц, которые они взяли с собой в дорогу. Пока мужчины мечтали о том, чтобы поохотиться, Паула расстелила циновки вокруг костра и заварила чай из померанцевой травы.
Затем она вернулась на то место, где нюхала землю, и посмотрела на непроходимые джунгли, которые начинались перед ней. Правильное ли это решение — насильственно расчищать себе путь? Понравится ли это дремучему лесу?
Потрескивание древесины и шелест листьев за спиной заставили ее обернуться. Это был Вильнев, на правом плече которого висело ружье, но он был без добычи.
— Эти чертовы джунгли… Я понимаю, почему коренные жители здесь все испепеляют, это единственный способ справиться с ними. Хотя это и уничтожает ценные растения.
Каждый раз, когда она смотрела на его мрачное лицо, она спрашивала себя, почему он так редко бывает таким дружелюбным, как этим вечером. Его слова задели ее, ей стало интересно, ей захотелось, чтобы он хотя бы немного открылся ей, но она не знала, как это сделать. Снова и снова перед сном она думала о том, чтобы заговорить с ним о звездах, но затем они целый день шли друг за другом, и каждый думал только о том, чтобы двигаться вперед. И все ворчали, когда Вильнев предлагал устроить привал, потому что ему показалось, будто он нашел какое-то ценное растение. В последние дни это случалось редко, и Паула начала подозревать, что он сдался ради нее и собирался заняться поиском растений позже с Ласло, после того как они доберутся до плантации.
Но это были только ее предположения, они не очень много общались. Хотя за едой они и собирались вместе, но, кроме молитвы Мортена, никто не произносил ни слова.
«И вот, наверное, представилась хорошая возможность», — подумала она и постаралась начать разговор.
— Вам нужно взять себя в руки и больше есть, — сказал Вильнев и посмотрел ей прямо в глаза. Его зрачки были большими, будто у него поднялась температура.
Паула настолько устала, что не смогла быстро сориентироваться и поставить его на место, потому что это, разумеется, было совершенно не его дело.
— Я стараюсь.
— Я понимаю, что вы привыкли к лучшему… — сказал он и снова начал ее раздражать.
— На самом деле у моих родителей было три кухарки…
«Особенно после того, как умер отец», — подумала Паула: ее мать вложила последние деньги в ее замужество, и они ели только овсяную кашу во всевозможных вариациях.
Но он не остановился.
— Ваши платья болтаются на вас. Может, вы больны?
— Нет, ну что вы, я чувствую себя прекрасно. — Да, так, как чувствует себя старая собака перед смертью.
Он подошел к ней поближе, и его запах ударил ей в нос, все еще смолистый запах пота, с легкой ноткой критского ладанника. Это не было ей неприятно.
— У вас температура? — Он положил руку ей под подбородок и так убедительно на нее посмотрел, что Паула не знала, куда девать глаза.
— Нет, у меня ничего не болит, горячая ванна все поставила бы на свои места.
Вильнев посмотрел на джунгли перед ними и покачал головой.
— Я боюсь, что вам еще долго придется этого ждать. Аромат ванили так важен для вас, что стоит всего?
— Это больше, чем просто аромат. Речь идет о наследстве моей бабушки.
— Но ведь это же и есть ванильная плантация, не так ли?
— Насколько я знаю, да. Вы имеете что-то против ванили?
— Как по мне, так она слишком сладкая.
— И что можно возразить против сладости? — Как можно всерьез иметь что-то против ванили, ведь никто ничего не имеет против солнца или против счастья!
