Ну хорошо, допустим, что Артем узнал бы сейчас точную широту этого вот места, пусть даже вместе с долготой, пусть даже вплоть до сотых долей градуса – это бы ровным счетом ничего ему не дало. Да и китайским морякам во главе со своим капитаном тоже ничего не дало бы, потому как эти дальневосточные магелланы еще не знакомы с географическими картами, равно как и с приборами, по которым определяют координаты, со всякими там сектантами, не говоря уж о более сложных изобретениях человеческого ума. Они тут плавают по-дедовски, на глазок. У капитана Гао даже компаса нет. Сей прибор ему известен, но он, видите ли, и без него всю жизнь прекрасно обходится, потому как над головой всегда есть солнце, а когда его все же нет – к его услугам карта звездного неба, самая надежная из всех. К тому же капитан Гао всю жизнь плавает по одному и тому же морскому пути, который знает столь же хорошо, как земледелец собственное поле.
Словом, плевать хотел Артем на широту с долготой, но вот понять, куда их вынесло, было жизненно необходимо. А вынести, приходится признать, могло куда угодно. Ну да, конечно, не куда угодно, в Антарктиду или в Гондурас, скажем, никак не могло, но выбор и без Гондураса оставался весьма большим. Для начала следовало разобраться хотя бы с тем, что у них под ногами – остров или материк.
Капитан утверждал, что это большая земля, а никакой не остров. Артем с ним не спорил, потому как тот в этих темах должен был шарить побольше циркового акробата и даже японского посла, однако сомнение в себе не изжил. По прошлой жизни, а если точнее, то исключительно по фильмам, Артем помнил, как люди, выброшенные на берег, долгое время считали, что они находятся на материке, радовались по этому поводу, в пляс пускались. Потом они забирались на какую-нибудь гору или обходили свой материк по кругу, и к ним приходило горькое осознание того факта, что они находятся на клочке суши, со всех сторон окруженном водой, с которого так просто не выберешься, особенно если и выбираться-то не на чем.
Артем взобрался на довольно высокий уступ у берега и огляделся. Степь да степь кругом, путь далек лежит – вот, собственно, и все впечатления от осмотра.
Наличие степи вроде бы подтверждало слова капитана. Остров и бескрайняя степь – малоприемлемое сочетание. Остров – это всегда или пальмы, или скалы. Так, во всяком случае, Артему. К этому стоит добавить, что представления об островах и степях у циркового акробата были исключительно киношные да книжные.
«Словом, ладно, пока будем считать, что капитан прав. И что это нам дает? Да ни фига не дает, если честно».
Артем лежал на пригорке, согреваемом солнцем, пребывая в некой полусонной одури. Сказывался длительный недосып и безумная скачка событий, насухо выжавшая все эмоции.
Следовало признать, что в данный момент господин посол был единственным, кто ничем не занимался. Женщины отошли по берегу в сторону, скрылись с глаз. Они отправились мыться, приводить себя в порядок. Благо умыться можно было не морской водой, а пресной. Как это обычно и бывает на побережье, где берега высокие и не скалистые, из среза земных пластов сочились и стекали в море грунтовые воды. В иных местах подобная капель походила на настоящий душ. Они уже, кстати, набрали этой грунтовой воды во все сохранившиеся бочки и фляги. Одну бочку, вернее сказать, бочонок литров на двадцать, старый самурай Садато починил самолично. Не зря он и дома, в Киото, отличался редкой хозяйственностью, тщательностью в надзоре за слугами и стремлением влезать во все дела. Этот самый бочонок окажется очень полезным, если им предстоит путешествие по суше.
В отличие от Садато, да и от всех остальных тоже, гражданин купец что-то совсем не нравился Артему. У него возникло нехорошее подозрение, что от всех передряг китаец несколько повредился рассудком. Во-первых, на донце его глаз теперь бултыхалась эдакая нехорошая, весьма подозрительная муть. Во-вторых, изменилось его поведение. Он сделался дерганым, колючим и непочтительным, совсем не похожим на себя прежнего. А в-третьих, он с пугающей твердостью заявил, что не отойдет от джонки ни на шаг, пока не придет другой корабль и на него не перегрузят его медь. Артем списывал все на шок. А шоку, как известно, свойственно проходить. Отдохнет человек, подкрепится, чайку зеленого попьет, да и успокоится. Глядишь, рассудок и вернется на место.
Зато за рассудок гражданина айна волноваться не приходилось. Настрадавшийся в море дикарь теперь обрел твердую почву под ногами и быстро оправился. Цвет его лица переменился с устойчиво-зеленого на естественный, телесный, в руки и ноги вернулась твердость, с лица исчез мистический страх пред бездонной пучиной и божествами, повелевающими ею. Была морская болезнь, да вся вышла, пропала без следа. Сейчас айн был погружен в весьма разумное и полезное дело. Он бродил по берегу, выискивал среди мусора молодые побеги деревьев, выброшенные волнами, и отбирал подходящие ровные ветки – заготовки для будущих стрел.
Артем опасался возникновения сложностей в их маленьком коллективе, после того как самураи узнают, что в коллектив влился не кто-нибудь, а дикий айн. Это было более чем возможно, учитывая непростую историю отношений айнов и японцев, похожую на ту, которая через несколько столетий сложится между американскими индейцами и бледнолицыми колонизаторами. И еще неизвестно, кстати, где все это проходило в более жестком варианте – у бледнолицых с индейцами или у японцев с айнами.
Когда люди чуток отдохнули, пришли в себя и уже поверили в то, что выпутались, спаслись, уцелели, тогда Артем и сообщил отцу и сыну Кумазава новость про айна.
К немалому удивлению господина посла, Садато воспринял известие чуть ли не с воодушевлением:
– Айн? Я так сразу и подумал. Говоришь, в обмен на жизнь он дал слово отслужить тебе год? Если дикарь дал слово, то он его сдержит, иначе прогневает своих богов. Любой варвар лучше подохнет собачьей смертью, чем прогневит богов. Я рад, что с нами айн. – Садато повернулся к сыну: – Когда ты был совсем еще ребенком, Хидейоши, я ходил в поход против айнов под знаменами Нобухиро. Айны – хорошие воины. Воинская честь им не знакома – дикари! Но они отчаянно храбры, невероятно выносливы, в их характере есть железо, среди них почти нет слабаков. Пока не отрубишь айну голову, не стоит поворачиваться к нему спиной. Помнишь, Хидейоши, я рассказывал тебе о дикаре, который на моих глазах сделал двенадцать шагов после того, как ему снесли голову?
– В прошлый раз шагов было десять, – сдерживая улыбку, произнес Хидейоши.
Садато сдвинул брови:
– У тебя память как у глупой девицы, Хидейоши! Но даже если бы шагов было не больше трех, об этом стоило бы говорить. Да-а… – Лицо Садато приобрело мечтательное выражение. – Это было славное сражение. Айны стреляли из своих луков, как демоны, но мы загнали их в реку и бились с ними по колено в бурлящем потоке. Я всегда хотел еще раз сразиться с ними. Послушай, Ямомото-сан, когда через год истечет срок его службы и он станет свободным, позволь, я вызову его на поединок!
