Мы пришли в ремесленный квартал города вдвоем с Каримом, я решила, что появление Сильвии может произвести слишком сильное впечатление на тамошних обитателей, особенно охрану, а сама красотка, пожалуй, врежет кому-нибудь промеж глаз, расхлебывай потом… Нет, нам лишние неприятности не нужны, нам нелишних вполне хватит. Сильвия почему-то не возражала.
Охрана у мастерских была никакой. Двух тщедушных юнцов Сильвия могла бы запросто отправить на тот свет, схватив за шиворот и столкнув лбами. Хлипкость не мешала юнцам быть весьма меркантильными.
Никакой пайцзы Сорхахтани не дала, а Батыеву мне посоветовали здесь не показывать во избежание неприятностей. А без такого свидетельства нашей значимости подтверждать ее следовало другим способом. Заступивший нам дорогу добрый молодец, зябко кутаясь в тулупчик, отходить в сторону не спешил, он явно хотел денег.
– Сколько он хочет?
– Две монеты.
Ясно, захотелось срубить по-легкому. Но тогда бы уже и второй выполз, а то сидел в стороне, потягивая кумыс. Ну и охрана…
– А не лопнешь? – В моем голосе столько заботливости, что самой стало противно.
Охранник вытаращил на необычную посетительницу глаза, но сообразил не сразу. Я вложила в его руку одну монету, закрыла ладонь и, наклонившись ближе, кивнула в сторону второго:
– А ему не давай, договорились?
Грозная охрана бестолково кивнула, едва ли успев осознать, что услышала.
Карим покачал головой, я понимала почему, нам ведь возвращаться, до этого времени если не этот, то второй обязательно сообразит, что обижен, и тогда нам придется заплатить даже больше. А вот фиг им, я что-нибудь придумаю!
Кузнечные ряды легко можно было найти по звукам, удары молота по наковальне мало с чем спутаешь. Грохот стоял такой, что за час пребывания рядом можно повредить слух навсегда, потому мы торопились. И все же я задержалась у странной группы. Сильные здоровые парни увлеченно и как-то озабоченно катали по двору большой кувшин.
– Что они делают?
Карим пожал плечами:
– Не знаю.
Мы встали, наблюдая. Парни катали кувшин, видно, давно, вскоре один дал команду – и ребячество прекратилось, кувшин поставили, его крышку с усилием открыли, и один из парней полез туда большими вилами. Заметив, что я пристально приглядываюсь к столь необычному поведению, он на мгновение замер, неожиданно озорно подмигнул мне и потащил что-то из кувшина. К моему изумлению, это что-то оказалось… кольчугой!
Дальше, уже не обращая внимания на глазеющую девицу, он вытащил одну за другой еще две, внимательно оглядел все три, одну вернул обратно и скомандовал помощникам. В грохоте ничего не было слышно, но они понимали без слов. Парни тут же сыпанули в кувшин белый речной песок и долили воды, потом туда же бросили еще пару кольчуг, плотно закупорили и принялись катать по двору.
Я даже засмеялась: как не догадаться сразу, они же просто полировали кольчуги песком, я нечто похожее видела в Новгороде, только чуть иначе. Неужели свои, новгородские? Попыталась позвать, не расслышали, но один из работавших все же заметил, подошел ближе.
– Вы из Новгорода?
Развел руками. Не понимает или не слышит, у них наверняка поврежден слух, если вообще остался.
– Назар! Назар!
Покачал головой, закричал в ответ почти в ухо:
– Урус здесь нет. Урус нет оружие. Там, – он махнул рукой дальше, – там…
Понятно, русские не делают оружие, вот молодцы! И как только выжили?
Назар, на наше счастье, нашелся совсем далеко, где грохот был не так слышен. Им оказался здоровенный молодой мужик, ростом с Вятича, а статью Тишани. Я живо вспомнила своего новгородского приятеля Тишаню, которого мы когда-то подобрали в лесу. Вернее, он просто пытался меня ограбить, но делал это впервые и так неумело, что пришлось самому удирать, а потом вместо грабежа стал другом. Позже на Неве Тишаня спас мне жизнь.
Назар вышел к нам, вытирая руки о страшно замызганный фартук, понятно, человек же работал, а не развлекался. Косая сажень в плечах, шея, начинающаяся от лопаток и плавно переходящая в затылок, хотелось даже сказать «загривок», пудовые кулаки, которыми можно работать вместо молота… Светлые вихры, давно не стриженные и не мытые. И светлые же глаза, голубизна которых несколько поблекла, видно, от не слишком сладкой жизни.
Парню, видно, сказали, что сестра ищет, но ни особой радости, ни даже интереса я не заметила. Ему что, все равно, выкупят его или нет? Болтавшийся здесь же кто-то вроде приказчика только лениво покосился и занялся своим делом, всем было не до нас.
– Ты Назар из Новгорода?
– Я.
– Я твоя сестра и приехала тебя выкупить и отвезти домой.
Как должен вести себя человек, которого предлагают выкупить из рабства и вернуть на родину? По моим понятиям, взвизгнуть и броситься мне на шею. А он просто стоял, словно не понимая, что я говорю. Странно, неужели совсем забыл язык?
Карим шагнул ближе, стал что-то говорить, явно не по-русски, я не понимала, да и не слышно было.
И вдруг сквозь шум и грохот кто-то рядом тихонько произнес:
– Не новгородец он. Врет. Новгородец проклятым кольчугу делать не стал бы.
Я, не поворачивая головы, поинтересовалась:
– А ты?
– Я со Славенского конца.
– Как тебя зовут?
– Зачем тебе?
– Скажи, что Назар, а имя нарочно переврал, я тебя выкуплю.
– Тебе все равно кого, что ль?
– Да.
– Ну, выкупай, только не пожалей.
Дольше разговаривать было опасно, я шагнула в сторону, позвала надсмотрщика и заорала ему в ухо:
– Это не мой брат! Можно, я посмотрю еще?
Глаза надсмотрщика хищно блеснули, понятно, нужны деньги. Почувствовав в ладони приятный кружочек, он коротко кивнул и уселся, прикрыв глаза. Я оглянулась, у кадки с водой возился рослый, когда-то, видно, статный парень, все лицо которого было покрыто шрамами, рубцы виднелись и на руках. Да, этот строптив явно…
– Эй! Эй!
Парень, прихрамывая подошел. Я обернулась теперь уже к надсмотрщику:
– Вот мой брат! Этот, а не тот!
Надсмотрщик чуть лениво приоткрыл глаза, покосился на парня и усмехнулся:
– Это не Назар.
– Как не Назар?! Это он!
Надсмотрщик подошел и вдруг, глядя мне прямо в глаза, тихо посоветовал:
– Зачем слабого берешь, я тебе сильного позвал. Бери сильного.
– При чем здесь сильный или слабый, ты мне показал не моего брата! Вот мой! Он ранен, но это он. Я выкуплю, мне хатун разрешила.
– Какая хатун, Огуль-Гаймиш?
– Нет, Сорхахтани-беги.
– Это люди Великого хана, Сорхахтани-беги не может ими распоряжаться.
– Что мне делать?
– Иди к Великому хану или к Великой хатун. Они разрешат – выкупишь.
А это даже неплохо, теперь есть повод познакомиться с Гуюком. Я повернулась к парню:
