Старшина понял всё с нескольких слов. Кивнул, соглашаясь с мнением командира.
— Так я к ним подойду, товарищ капитан? Представлюсь, и попрошу обождать маненько. Мол, сей секунд бойцов к ним в помощь выделю. Скажу, мины мы здесь понаставили и провожатый надобен, чтобы сослепу не налететь.
— Давайте, старшина. А я бойцов ещё подниму, пусть рядышком будут.
Минут через десять, во главе полутора десятков красноармейцев, капитан подходил к мосту. По его приказу, один из пулеметов развернули и взяли на прицел место, где укрывался мнимый лейтенант.
Навстречу группе поднялся снизу Хромлюк.
— Ну как?
— Ждут, товарищ капитан. Тут вот какое дело… видел я одного из них.
— Где это?
— Так в деревне и видел. Когда за продуктами туда ходил. Он во дворе у того самого куркуля мне встретился. У сарая сидел, да деревяшку какую-то строгал.
— Точно?
— Ну, не в форме он был… У него шрам есть, вот тут, — показал старшина на левый висок. — Словно курица лапкой провела.
— Курица, говоришь? Ладно, сейчас глянем. Как скажу лейтенанту — фигушки, всем взять их на прицел. До того момента явной враждебности не показывать, разве что они сами на рожон попрут. С этой стороны заходить! На тот край моста пулемет нацелен — кто выскочит, всех положат враз! Так что туда не лезьте, от своих пулеметчиков схлопочем!
Оскальзываясь на крутом склоне, Ракутин спустился вниз. Поддельные энкаведешники сидели на земле, кто-то и вовсе — дремал, отвалившись на спину. Но при виде капитана, среди них прошло движение, народ задвигался, поднимаясь. Дремлющих растолкали.
— Ну вот, товарищ Самсонов, всё и разъяснилось. Нет у вас больше необходимости мне помогать! К нам подкрепление подошло, усилили уже оборону. И людей у нас теперь — более чем достаточно. Так что, давайте-ка займитесь своим прямым делом — помогите мне проходящих людей проверять. Кроме вас — кто это лучше сделает?
— Не могу, товарищ капитан, — с сожалением покачал головою тот. — У меня конкретный приказ — усилить оборону.
— А это что? Разве же вы мне, таким образом, не помогаете? Бойцов у моста достаточно, а вот грамотных людей на проверке не хватает. Вот я и вынужден наряды удваивать, чтобы они лучше работали. А значит — с позиций их снимать.
— Не имею права, товарищ капитан. Приказ у меня!
'Так, не понравилось ему изменение обстановки! Пушки он хочет под контроль взять, это уже понятно. А на мосту — какой у них обзор? Правильно — никакого, никого, кроме проходящих людей, они не видят. И зажаты они здесь — никакого маневра. Не станет лейтенант так работать, ничего они таким макаром сделать не смогут'.
— Так что же делать-то? — с сомнением почесал затылок Алексей. — Вот что, давайте-ка мы с вами наверх поднимемся, да прикинем, что к чему. Глядишь, что и изобретём… Не хочу я таких хороших с о л д а т терять…
'Ты смотри-ка, а ведь съел лейтенант мою оговорку! Не поправил — мол, бойцов, товарищ капитан! Привычно ему это слово! А где же, интересно знать, он к нему так привык? Ай да лейтенант! Любопытная ты птица, однако!'
Повернувшись спиною к Самсонову, капитан стал подниматься наверх. За собою он услышал сопение — поднималось несколько человек.
'А вот это — уже передерг, любезный ты мой! Я-то только командира с собою звал!'
Стоявший сверху старшина подал руку, помогая капитану подняться. Ступив на край откоса, тот обернулся и сделал то же самое — подал руку Самсонову.
Левую.
Какую руку подаст человек тому, кто помогает ему подняться вверх?
Рабочую, ту, которой он обычно и выполняет все основные действия. В том числе — и стреляет.
Вот и лейтенант, совершенно машинально, протянул Ракутину правую руку.
Рывок — и развернув его спиною к себе, Алексей вскинул выхваченный пистолет.
Не ожидавший такого подвоха энкаведешник, упал на землю.
— Фигушки, лейтенант!
Залязгали затворы, и на поднимавшихся снизу людей сверху уставились стволы винтовок.
— А ну — без фокусов! — гаркнул старшина. — Кто только хрюкнет — враз пулю схлопочет! Оружие на землю, быстро!
Под мостом затопали, и почти тотчас же от дороги ударил пулемет. Короткой, злой очередью. Кто-то внизу заорал, видать, пулеметчики не промахнулись.
Замершие на склоне люди не шевелились.
— Лейтенант, у меня терпение не ангельское! — качнул пистолетным стволом у его виска Ракутин. — Три секунды — и всем твоим с о л д а т а м конец! Усек?
— Бросить оружие! — разжал губы Самсонов.
Шмякнулся о землю первый автомат…
— Ну? — капитан, разглядывая вещи захваченных диверсантов, на короткое время оторвал свой взгляд от мнимого лейтенанта — Дальше будете в молчанку играть? Не советую. Время нынче военное, отправлять мне вас некуда. Да и незачем, откровенно-то говоря. Секретов своего командования вы не знаете — кто ж их диверсантам сообщать станет? Так что в тылу от вас толку никакого. А вот я вас поставить к стенке — очень даже запросто могу.
— Нет, — разжал пересохшие губы Самсонов. — Не можете… мы пленные…
— Разве? В своей форме и с документами? Ах, в чужой… Тогда и взятки гладки!
Диверсант промолчал.
— Рация у вас есть, стало быть, связь со своими командирами имеется. Так?
— Да.
— И какое задание вы от них получили?
— Я не буду отвечать на этот вопрос.
— Угу. Ладно. Старшина!
— Я, товарищ командир! — вырос за плечом пленного диверсанта Хромлюк.
— Дом, где эти субчики квартировали, помнишь?
— Помню.
— Отделение бойцов туда! Хозяина арестовать и сюда! Не захочет идти — волоком притащить! Будет кто им мешать, разрешаю применять оружие. Посыльного к Федюнину — пусть пришлет сюда десяток бойцов.
Отдав честь, старшина исчез.
— Вот так, мил друг! Сейчас сюда вашего хозяина приволокут. Думаю, что у него причин ваньку валять, куда как поменьше будет. Раз вы у него дома сидели, он что-то про ваши дальнейшие планы знать должен. Вот и поспрошаем… Только уж не обессудь, опосля того разговора вы все — мне без надобности. Сейчас бойцы подойдут, я им прикажу вон ту воронку углубить — там всю шайку и похороним. Скажи спасибо, что под открытым небом не оставим.
— У вас нет шансов. Никаких. Скоро здесь будут наши танки, и от всего этого сброда останется только кучка окровавленных костей.
— Которую, вы, однако, не увидите.
— Не хотите жить?
— Хочу.
— Тогда — сдавайтесь! Это последний шанс. Я могу замолвить за вас слово, мы умеем уважать достойных противников.
— Кто будет вас слушать?
— Будут. Я имею право принять вашу капитуляцию, а с пленными немецкая армия не воюет.
— Сидя в плену, диктовать свои условия? Однако…
