Молодые китайские христиане откланялись, а один из них, уходя, оставил на столе Чарльза листовку. Когда дверь закрылась, Чарльз посмотрел на нее и улыбнулся. Он сам перевел и напечатал эту прокламацию. Затем он вызвал своего главного печатника.
Годы почти не изменили толстого старого японца. Несмотря на то что этот человек теперь управлял шестью типографиями, принадлежавшими корпорации Чарльза Суна, и не имел дела с бумагой и краской, вид у него всегда был такой, будто он всю ночь простоял за печатным станком. Именно это в нем нравилось Чарльзу.
— Садись, — сказал он печатнику, а сам расположился за письменным столом.
— Ну? — спросил японец.
— Хочу узнать твое мнение.
— Я к твоим услугам, — ответил толстяк и почесал в промежности.
Чарльз поморщился, в ответ на что японец почесался с еще большим ожесточением.
— Мы печатаем много статей о куртизанках, — начал Чарльз.
— О потаскухах.
— Да. Но мне кажется, что существует множество других способов осуществлять взаимосвязь с миром «ночных бабочек».
— Взаимосвязь? — удивленно переспросил японец. — Что означает это слово в данном контексте?
— Что еще мы можем написать о куртизанках? — улыбнулся Чарльз.
— Можно писать об их излюбленных позах, профессиональных секретах, — ответил улыбкой печатник, — о том, кто из них обслуживает большее число мужчин за одну ночь…
— Нет, нет, нет! Я не об этом. Что еще происходит с куртизанками?
— Ты имеешь в виду, помимо… — Он сделал неопределенное движение руками.
— Да, помимо этого.
— Дьявол их знает. Мы пишем о том, как неверные возлюбленные разбивают им сердца, как некоторые из них оканчивают жизнь в одиночестве и без гроша в кармане. Иногда — даже о том, как они подхватывают неприличные болезни. Честно говоря, сам я подобные истории не читаю. Мне кажется, они предназначены для извращенцев.
— Может, оно и так, но я говорю о другом. Я имею в виду не секс, а обычные вещи, которые случаются в их жизни. Чем они отличаются от нас — от тебя, от меня?
— Ну-у… Они часто переезжают.
— О чем это ты?
— Если шлюха перестает приносить хозяйке заведения прибыль, ее выгоняют, и она уезжает. Клиенты не заплатили шлюхе, в результате чего та оказалась по уши в долгах, не может платить за квартиру и переезжает в более дешевую. Дорогая шлюха начинает капризничать, ее что-то не устраивает, и она переселяется в другие апартаменты. Ее дерьмо вдруг перестает пахнуть розами, и она перекочевывает.
Несколько секунд Чарльз сидел молча, а потом задумчиво сказал:
— А когда это случается, клиенты понятия не имеют, куда подевалась их любимая куртизанка.
— Если только она не напечатает в твоей газете объявление с указанием своего нового адреса, — улыбнулся японец.
— Хорошо! — воскликнул Чарльз. — Просто отлично! Думаю, на этом можно заработать. Но чуть раньше ты что-то говорил про долги.
— Ну да, клиенты часто зажиливают деньги, которые они должны потаскухам.
— Зажиливают? Как это понимать?
— Видишь ли, куртизанка требует деньги только после того, как она обслужила клиента, да и то не сразу. Дурацкая, на мой взгляд, традиция, но так уж принято. Она ведет записи и раз в четыре месяца выставляет клиенту счет. Но многие из них, особенно те, которые не желают возвращаться к той же самой шлюхе, отказываются платить. Ну зачем, скажи на милость, платить за еду, если ты уже наелся и не собираешься больше возвращаться в этот ресторан?
— Понятно, — сказал Чарльз и хихикнул.
— Это грязный смех, господин Сун.
— Что да, то да. Ну а если мы предоставим куртизанкам возможность публиковать претензии к тем клиентам, которые их… обирают? В жалобе можно указывать суть претензии, имена, адреса, даты и даже время. А потом мы предоставим клиенту возможность ответить на страницах наших же газет.
— Это позволило бы заполнить изрядную часть газетного пространства.
— И привлечь множество новых читателей. Что может быть лучше для повышения тиража, чем свара на страницах газеты!
Через два месяца газетные полосы заполонили письма проституток. Читатели с утра пораньше выстраивались в длинные очереди у ларьков, чтобы купить свежие номера газет «с пылу с жару». Некоторые публикации представляли собой вполне нейтральные объявления, гаобай, примерно такого содержания: «Чэньцзин Цзиньлань и Сяо Цзюань сообщают о том, что они переехали на роскошную улицу Баошу» или «Вэнь Юаньюань, проживающая по улице Тунань, для пущей услады клиентов меняет имя на Вэнь Юйюнь и переезжает на более уютную улицу Хуэйхуэй». Другие публикации носили не столь безобидный характер. Чаще всего в них сводили друг с другом счеты «ночные бабочки» и их клиенты. Примером может служить следующий обмен репликами:
«Я желаю публично сообщить о том, что куртизанка Миаси на самом деле является отвратительной проституткой! Она не изволила явиться, когда я устроил роскошный банкет для нее и моих друзей. Из-за столь неприличного поведения этого отвратительного существа я потерял свое лицо».
В следующем номере газеты возмущенному клиенту ответила сама Миаси:
«В нем нет ни капли сочувствия к труженицам моей профессии. В ту ночь я была загружена сверх всякой меры. Кроме того, его «роскошный банкет» состоял из блюда холодного риса. Такое же «угощение» находится у него в голове и между ног».
Затем газета печатала читательские комментарии на этот обмен колкостями, а следом — отповеди куртизанки и ее клиента в адрес читателей.
Люди стояли в очередях ночами, чтобы первыми купить свежие выпуски газет и насладиться тем, как на их страницах все поливают друг друга помоями.
* * *
Чарльз отложил в сторону статью, подготовленную для следующего номера газеты, и поднял взгляд на столпившихся вокруг него журналистов.
— Хорошо, — сказал он. — Очень хорошо.
— И очень выгодно, — добавил Цзу Жун Цзы, вечно пьяный грамотей, который написал для Чарльза самую первую историю. — Печатать такие статьи — все равно что чеканить монету.
Чарльз посмотрел на Цзу Жун Цзы, испытывая желание спросить, сколько тот уже успел выпить за это утро. В последнее время этот писака вообще не просыхал. В прежние времена Чарльз отвел бы его в церковь, дабы вылечить от пагубного пристрастия, но он уже давно не верил в божественные чудеса.
«Хорошо хоть не опиум», — подумалось ему. За последний год Цзу Жун Цзы не написал ни одной стоящей строчки, но Чарльз не мог найти в себе силы выгнать его. В конце концов, Цзу Жун Цзы был с ним с самого основания, с первого дня, когда начался его головокружительный взлет. Поэтому Чарльз в который раз решил оставить его в покое и перевел взгляд на других собравшихся вокруг стола журналистов — энергичных и сгорающих от нетерпения разделить финансовый успех издательской империи Чарльза Суна.
