На другой день Эрве со всем отрядом наемников покинул Сиракузы и вернулся в Италию, не желая больше служить под началом Маниакеса.
– Какой удар получил этот человек! – заметил Халльдор. – Греческий военачальник еще пожалеет, что поссорился с франкскими наемниками.
Мы выводили наши галеры из гавани, уходили в дозор, и смерть жеребца была единственной темой наших разговоров.
– Маниакес не в духе с тех пор, как Абдалла улизнул от него. Теперь-то эмира вряд ли поймаешь. У него было достаточно времени, чтобы сбежать в Ливию. Но уж коль скоро мы должны ходить вдоль берега, может быть, устроим парочку набегов по собственному почину и возьмем кое-какую добычу.
Викингское чутье Халльдора было вознаграждено сверх самых его безумных мечтаний. Из пяти наших галер Харальд послал две на север, к Палермо, на тот случай, если эмир все еще там. Другие две галеры были посланы следить за побережьем, обращенным к Ливии, откуда эмир скорее всего и попытается бежать. Пятая же галера, галера Харальда, имела особую задачу. Мы должны были, идя вдоль юго-восточного побережья, осматривать заливы и гавани в поисках следов сарацинских кораблей, каковые могли бы вывезти эмира с острова. Теперь, когда Абдалла оказался в бегах, мы знали, что сможем получать сведения от обитающего на побережье населения, говорящего по-гречески.
Почти неделю мы медленно шли вдоль скалистого берега, заглядывая в расщелины и гавани, расспрашивая рыбаков и не обнаруживая ничего подозрительного. Казалось, Сицилия теперь, когда эмир потерпел поражение, вновь успокоилась, и люди вернулись к своей нормальной мирной жизни. Мы прошли уже половину побережья, когда оказались у длинной отмели из белого песка, позади которой шли низкие дюны, поросшие пучками травы. Место это представлялось весьма необычным, ибо побережье, вдоль которого мы плыли дотоле, состояло из утесов и рифов. Я спросил грека-рыбака, нашего вожатого на этом участке плавания, пользуются ли этой отмелью для высадки, и тот покачал головой. Ближайшая деревня расположена вдали от берега, а рыбаки не приходят сюда, потому что рыбы здесь мало. Я перевел его ответ Харальду, и в нем мгновенно проснулось норвежское чутье хищника. Некоторое время он оглядывал берег. Ничего. Берег казался совершенно необитаемым.
– Причаливай, – приказал Харальд рулевому. – Надо бы оглядеть это место повнимательней.
Нос галеры осторожно ткнулся в песок, и с дюжину наших спрыгнули на сушу. Слышался только легкий плеск волн. Щурясь от блеска белого песка – солнце уже садилось, – мы двинулись по пляжу.
– Вы, четверо, – приказал Харальд идущим следом за ним, – осмотрите все в том направлении, вон до тех дальних кустов. Остальные – со мной.
И он двинулся к дюнам. Я шел следом, ноги тонули в мягком песке, я изо всех сил старался не отстать. Мы прошли шагов пятьдесят, как вдруг откуда-то выскочило четверо сарацин, они бросились наутек в глубь острова – до того они сидели на корточках, прячась за дюной. Они летели так, что я видел, как мелькают голые ступни. Они напоминали зайцев, обычно ждущих до последнего момента, пока охотник не наткнется на них, а потом улепетывающих в страхе. И бежали они так же быстро, как зайцы, и нечего было надеяться поймать их. Мы остановились, глядя, как они, удаляясь, становятся все меньше. Но, оказавшись на расстоянии, не доступном для самого умелого лучника, один из беглецов остановился, повернулся и стал ждать, глядя на нас. Харальд прищурил глаза, глядя на далекую фигуру.
– На что это похоже, Торгильс? – спросил он.
– Я только что подумал, господин, что скачут они быстро, как зайцы.
– Нет, не зайцы, – сказал он. – Вспомни о птицах на гнездах. Что они делают?
Я сразу же понял.
– Покидают гнездо и бегают, как приманка, надеясь отвлечь охотника от птенцов.
– Стало быть, теперь мы поищем гнездо.
Мы вовек не нашли бы гнезда, когда бы не глаза мальчишки. Его закопали в песке под нависшим кустом. Единственное, что оставалась на поверхности, это лицо, но даже оно было прикрыто легкой хлопковой тканью того же цвета, что и песок вокруг. Но ткань от дыхания мальчика слегка сползла на сторону. Я шел мимо куста, когда увидел блеск его глаз. Я тихо поманил Харальда, который обыскивал кусты в нескольких шагах от меня, он подошел и посмотрел туда, куда я указывал. Мальчик понял, что его обнаружили. Харальд протянул руку, разбросал песок и, схватив парнишку за плечо, вытащил из укрытия. Мальчику было не больше шести-семи лет, он был худенький, с кожей, слишком светлой для сарацина, с тонкими чертами лица. Он весь дрожал от страха.
– Во имя всех святых! – воскликнул грек-рыбак, подошедший посмотреть на нашу находку. – Это же сын Абдаллы!
– Как он здесь оказался? – спросил я.
– Он ехал на лошади своего отца в тот день, когда эмир проезжал нашу деревню. Абдалла поднял его на руках, что бы показать людям и познакомить нас с нашим будущим правителем. Тут не ошибешься. Да ты взгляни-ка на его одежу. Это не крестьянский сын.
Я перевел Харальду слова рыбака, и норвежец вдруг, схватив мальчика, как куклу, подбросил в воздух, поймал и, держа на вытянутых руках над головой, повернулся к стоящему поодаль сарацину, показывая свою находку. Немного погодя сарацин пошел к нам.
– Я его наставник, – объяснил он на хорошем греческом языке резкой и гортанной скороговоркой, обычной для сарацин. Это был человек пожилой, худощавый, седобородый и явно опечаленный. – Умоляю вас, не причиняйте ему вреда.
– Где Абдалла, ваш эмир? – спросил Харальд.
– Я не знаю, – с несчастным видом ответил человек. – Мне приказано было привести мальчика на этот берег и ждать, когда нас подберут. Но я понятия не имею, когда придет корабль. Поначалу мы думали, что ваш корабль пришел за нами. А когда поняли, что ошиблись, слишком поздно было уходить, и мы попытались спрятать мальчика, надеясь, что вы уйдете.
– Торгильс, на пару слов, – сказал Харальд. – А ты, Халльдор, подержи мальчонку. – Он отвел меня на несколько шагов в сторону и откровенно спросил: – Сколько можно получить за мальчишку?
Я размышлял, а Харальд неистово торопил меня:
– Ну, давай же, думай! Абдалла не может быть слишком далеко отсюда, и он успеет получить от нас весточку. Сколько стоит мальчишка?
Я был настолько ошеломлен его напором, что начал заикаться.
– Г-г-господин, я понятия не имею.
Харальд оборвал меня.
– Что ты там говорил про тот золотой купол в Святой Земле? Что сарацины готовы отдать любые деньги за то, что им всего дороже?
– Но то была святыня.
– А разве сын и наследник не настолько же ценен для отца? Мы не можем терять время, Торгильс. Сколько калиф, или как там его, выделил на золочение купола?
