Я словно перенесся в тропическую оранжерею. Сени были забиты цветами: букетами роз, фиалок, тюльпанов, вообще непонятных растений.
– Что за икебана такая? – ошалело спросил я, чувствуя себя по меньше мере Волочковой, заглянувшей в гримерку после балета.
Сторожу это словечко понравилось. Он моментально уловил родство с одним из тех выражений, что традиционно считаются исконно русскими, без которых встанет что эстонская, что молдавская стройка, хотя некоторые филологи утверждают, будто это нехорошие татаро-монголы научили наш народ столь «изысканно» выражаться.
– Дык она самая и есть, – поддакнул пьяница.
И повторил, как услышал.
Из сбивчивых объяснений сторожа я понял, что цветы привозят с завидным постоянством: чуть ли не каждый день. Катавасия началась почти сразу после того, как мы отбыли в Польшу. Чтобы понять, откуда в сенях взялся этот гербарий, хватило одного взгляда. К корзиночкам с цветами прикреплялись карточки, все без исключения старательно подписанные женской рукой (хоть я и не эксперт-графолог, но без труда пришел к заключению, что почерк разный), щедро опрысканы дорогими духами и адресованы литератору Гусарову. О восторженных эпитетах и некоторых весьма недвусмысленных предложениях я, как джентльмен, умолчу. Смысл многих сводился примерно к следующему: «Хочешь большой и чистой любви? Приходи сегодня вечером на сеновал». Немного утрирую, но от истины недалеко. Видимо, в вопросах раскрепощенности двадцать первый век недалеко ушел от восемнадцатого, так что упреки «О времена! О нравы!» можно отнести к любой эпохе.
Поскольку постояльцы шлялись невесть где, простодушный Тимофей с преспокойной совестью закидывал цветы в сени и запирал, выполняя таким образом служебный долг. К моему возвращению в сенях скопилось столько растительности, что я мог без проблем месяц снабжать сеном небольшую ферму.
Цветы привозил один и тот же человек, и я предположил, что это курьер из газеты, ведь только там знали мой адрес и могли доставить посылку по назначению. Сказать, что мне было неприятно, нельзя, скорее наоборот. Все-таки тщеславие опасная штука.
Однако я не знал, как разобраться с этим добром, и попросил у Тимофея помощи. За услуги ему было обещано небольшое денежное вознаграждение. Денег, как и водки, много не бывает, и сторож с энтузиазмом взялся за работу. Пока он сортировал цветы в зависимости от степени увядания (что-то на выброс, что-то можно подарить девушкам-горничным, что-то толкнуть на рынке), я разложил перед собой пасьянс из карточек.
Эх, будь на моем месте Карл, он бы оторвался, как кот в марте! А я вдруг почувствовал себя страшным ханжой. Вроде вот оно счастье, само в руки просится, но… Нет, не могу. Неправильно как-то. Может, для рок-звезд или кумиров с большого экрана тащить поклонниц в свою постель – это нечто само собой разумеющееся, но у меня вдруг образовался какой-то пунктик. Вроде того, что мы в ответе за тех, кого приручаем. А здешние дамочки, они ведь глянцем не избалованы, телевидением и кино не пресыщены. Радостей в жизни немного, вот и реагируют бурно на то, что кажется новым и непривычным. Это как мы в свое время рыдали над злоключениями танцора диско Джимми и горько плакали над рабыней Изаурой. Прошло энное количество лет, и теперь, чтобы вышибить из нас слезу, надо утопить дюжину «Титаников», битком набитых Леонардо Ди Каприо. Чем больше вокруг информации, тем черствее души.
Я переписал адреса прелестниц, решив при оказии обязательно черкнуть ответ. Дескать, польщен вашим вниманием и щедрым предложением, но чувствую себя недостойным и прочее, прочее, прочее… В конце концов, у меня рука на эпистолярном жанре набита. Что-нибудь придумаю. Лишь бы не обиделись.
Закончили мы с Тимофеем одновременно. Я отобрал корзинку с цветами посвежей и посимпатичней и пошел к куракинской кухарке. Денег у меня нет, в избушке не то что продуктов, даже намека на них не осталось, а есть хочется ужасно. С самого утра только и удалось, что выпить чаю у Ушакова. Так что я был голодный и почти злой.
На барской кухне колдовала полная Дарья – повариха от Бога, из тех, кто из топора не только кашу сварит, но еще и первое, второе и компот.
– Ой, Митрий Иванович пожаловали, – обрадованно сказала она, вытирая руки передником.
Я привык к тому, что мое имя переиначивали на русский лад. Дитрих стал Дмитрием, а отчество Иванович взялось неизвестно откуда. По-моему, тут всех иностранцев традиционно называют Ивановичами.
– День добрый, хозяюшка. Это тебе. – Я вручил корзину кухарке. – Не покормишь солдата?
– А как же иначе, Митрий Иванович?! Конечно, попотчую. Исхудали вы страшно, с лица спали ужасть. Я вам щец побольше налью, пожирнее, да мяска положу.
Я стал хлебать наваристые щи. В той жизни терпеть не мог, предпочитал борщ или любой другой суп, а здесь почему-то уплетаю за милую душу. Хотя, возможно, все дело в кулинарных способностях Дарьи. У нее невкусной еды не бывает.
Женщина с умилением смотрела, как стремительно пустеет миска.
– Кушайте, Митрий Иванович, кушайте. Я вам добавочки еще плесну. Шти сегодня чудо как хороши. Барин недавно откушали и оченно довольны остались. И вам, вижу, ндравится.
– Угу, – прогудел я с набитым ртом. – Еще как нравится, язык проглотить можно.
Кухарка польщенно улыбнулась.
После плотного обеда возникло непреодолимое желание подремать. Я поблагодарил Дарью и пошел к себе. Не раздеваясь, завалился на лавку, закрыл глаза и моментально уснул.
– Простите, что помешал вашему сну, Игорь Николаевич.
Приятный мужской голос вырвал меня из объятий Морфея. Я увидел невысокого поджарого человека с роскошной шкиперской бородкой и пронзительными глазами.
– Кирилл Романович?! Вы! Я не брежу?
– Все в порядке, Игорь Николаевич. Это не сон. – Корректор реальности присел на мою лавку. – Успели соскучиться?
– В какой-то степени, – признался я. – Правда, опасался, что этого может не произойти. Тем более вы сами не очень были уверены, что новая встреча состоится.
– Знаете, молодой человек, я одновременно и верил в нее, и не верил. Межвременной перенос очень энергозатратная вещь, а ресурсы даже у нашей цивилизации не безграничны. Мы тоже экономим, снижаем издержки и все такое. Понадобился очень важный повод, чтобы эта встреча произошла. – Кирилл Романович виновато вздохнул.
– Вот как! Случилось что-то страшное?
– И да и нет. Все зависит от вас, Игорь. Именно вы являетесь определяющим фактором.
Я почувствовал, как во мне нарастает раздражение. Вроде Кирилл Романович внешне вполне милый человек, с которым приятно общаться, но сейчас он юлит, чего-то недосказывает, а это бесит сильнее всего.
