— Вы очень добры, — серьезно ответил тот. — Я немножко кашляю.
— О, бедный кабальеро! Надеюсь, кашель скоро пройдет.
— Я тоже надеюсь, сеньор. Однако признаюсь вам, что он меня тревожит.
— Успокойтесь, я берусь вас вылечить.
— А! Вы знаете лекарство, сеньор?
— Да, прекрасное лекарство, которое я намереваюсь вам прописать.
— Вы очень добры, но, может быть, это для вас обременительно?
— Нисколько, — возразил дон Фернандо, — судите сами, я предполагаю раздробить вам голову пистолетным выстрелом.
Вакеро почувствовал, как нервная дрожь пробежала по его телу, однако сохранил присутствие духа.
— Вы думаете, что это лекарство меня вылечит? — проговорил он.
— Радикально, я в этом убежден.
— Гм! При всем моем уважении к вам, сеньор, я вынужден признаться, что на этот счет придерживаюсь иного мнения.
— Напрасно, — парировал дон Фернандо, хладнокровно взводя курок пистолета. — Сейчас вы изведаете эффект моего лекарства.
— И вы считаете, сеньор, что никакого другого лекарства, кроме этого, не существует?
— Право, не существует.
— Это лекарство кажется мне слишком сильным.
— Это вам только кажется. Вы скоро поймете, что ошиблись.
— Возможно. Я не смею спорить с вами, сеньор. Но разве вы очень желаете дать мне ваше лекарство именно здесь?
— А вы знаете более подходящее место?
— Кажется, знаю, сеньор.
— Вот как! Какое же?
— Боже мой! Возможно, я ошибаюсь, сеньор, но, по-моему, было бы жаль, если бы за недостатком свидетелей никто не узнал о столь чудодейственном лекарстве. Поэтому я желал бы пригласить вас в одно место, где мы сможем найти свидетелей.
— Прекрасно. И вы знаете такое место недалеко отсюда?
— Да, кабальеро. Я даже думаю, вы будете рады очень увидеть тех, кому я вас представлю.
— Все зависит от того, кто эти люди.
— О! Вы прекрасно знаете их, сеньор. Во-первых, Тигровая Кошка, весьма любезный господин.
— И вы обязуетесь доставить меня к нему?
— В любое время. Если угодно, хоть сейчас. Дон Фернандо заткнул пистолет за пояс.
— Нет, не сейчас, — сказал он. — Сначала нам надо отправиться в лагерь, где меня ждут друзья. Я нахожу вашу болезнь не столь серьезной, поэтому с лекарством можно повременить. К нему можно прибегнуть в любое время.
— О! Конечно, кабальеро, уверяю вас, нет никакой необходимости в спешке.
Договорившись таким образом, эти люди прекрасно понимали, чего можно было ждать друг от друга.
Дон Фернандо не питал ни малейшего доверия к Тонильо, поэтому не стал искушать его соблазном бегства и крепко-накрепко связал ему ноги, чему тот нисколько не противился.
Поскольку, пока они беседовали, наступила ночь, то они решили там же и заночевать, а на рассвете отправиться в лагерь. Два или три раза Тонильо пытался освободиться от пут, но каждый раз на него немедленно устремлялся строгий взгляд голубых глаз дона Фернандо.
— Вам плохо, любезный сеньор? — спросил его дон Фернандо с лукавой усмешкой при его последней попытке.
— Нисколько, — ответил тот, — нисколько, сеньор.
— Но тогда извините меня. Я думал вам стало хуже. Я обеспокоен вашей бессонницей.
После этого Тонильо угомонился и уснул. Когда же он проснулся на восходе солнца, дон Фернандо был уже на ногах, и лошади оседланы.
— А! Вы уже проснулись Хорошо ли вы провели эту ночь?
— Бесподобно. Только ноги немножко затекли. Не помешал бы небольшой моцион.
— Сказалось действие росы, — невозмутимо ответил дон Фернандо. — Ночью довольно свежо.
— Черт побери! Только бы не приключился у меня ревматизм, — парировал Тонильо с усмешкой.
— О! Надеюсь этого не случится. Езда пойдет вам на пользу
С этими словами дон Фернандо взвалил его на плечо и бросил поперек лошади, но после некоторого раздумья развязал ему ноги, не желая таким обращением восстановить против себя человека, который мог сообщить ему полезные сведения.
Тонильо был огорчен перспективой отправиться в путь в таком непривычном положении и очень обрадовался, когда ему было позволено занять сидячее положение, хотя и со связанными под брюхом лошади ногами. Так они и доехали до лагеря, мирно беседуя казалось бы на отвлеченные темы, словно два закадычных друга.
На протяжении всего рассказа дона Фернандо, Сапата сидел с напыщенным видом, изредка кивая в знак согласия или довольно улыбаясь. Когда дон Фернандо закончил свой рассказ, заговорил Сапата.
— Видите, сеньоры, — сказал он примирительным тоном — Я без всяких возражений последовал за этим достойным кабальеро. Это значит, что я готов повиноваться вам во всем.
Дон Фернандо улыбнулся.
— Мне совершенно безразлично, как вы ко мне относитесь. Но, кажется, я убедительно доказал, что нисколько не боюсь вас. Только хочу вам напомнить на всякий случай, что несколько раз держал вашу жизнь в своих руках и никогда не пытался отнять ее у вас.
— Я глубоко вам признателен за это, сеньор.
— Полноте, сеньор Сапата. Вы явно принимаете меня за простака. Я так же мало верю вашим словам, как и вашему расположению ко мне, а говорю все это вам только для того, чтобы вы поняли: мое терпение иссякло, и если вы опять позволите себе что-нибудь подобное в отношении меня, снисхождения не ждите.
— Я очень хорошо понимаю все, что вы изволите говорить, сеньор, но слава Богу, что ничего подобного никогда не повторится. Я обещал вам, а вы знаете, что я честный человек и всегда держу слово…
— Ладно, ладно, — перебил его дон Фернандо. — Я говорю все это для вашего же блага. Послушайте меня внимательно.
— Я весь внимание. Не сомневайтесь, я запомню все до единого слова.
— Хотя я еще молод, сеньор Тонильо, — продолжал дон Фернандо, — я давно пришел к пониманию одного обстоятельства, к несчастью, весьма неутешительного для человечества, а именно: если хочешь добиться чьей-то помощи и преданности, следует обращаться не к добродетелям его, а к порокам. Вы по части пороков — личность непревзойденная.
Топильо скромно поклонился.
— Сеньор, — сказал он, — вы приводите меня в замешательство. Такая похвала…
— Заслуженна, — продолжал дон Фернандо. — Я редко встречал людей с такой обильной коллекцией пороков, как у вас, любезный сеньор. Я в полной растерянности — на каком из них остановиться. На мой взгляд, ваша скаредность поистине феноменальна. Вот ее-то я и выбрал.
Глаза Топильо засверкали алчностью.
— Чего же вы желаете? — спросил он.
— Позвольте мне сказать сначала, что я вам предлагаю, а потом объясню, что от вас требуется. Послушайте меня внимательно. Повторяю, дело стоит того.
