– Живите! – сказал он. – Дом хороший, родовое гнездо самих Квинтиллиев!
Елена пересекла тёмный вестибул и ступила в атриум – маленький внутренний дворик, загаженный и замусоренный. Пыль, грязь и прелая солома толстой коркой покрывали пол. Там, где ходили чаще, мусор был разбросан и открывал выщербленную мозаику – угадывался цветущий куст, кувыркавшийся дельфин, некто в тоге и со свитком в руке. Тени былого блеска…
Посреди атриума, в растрескавшейся оградке имплювиума – декоративного бассейна, лангобарды устроили открытый очаг. Рядом, в маленькой комнатке, хранились дрова.
Качая головой, Елена прошла в таблинум – парадную комнату, потолок которой был расписан амурами и венерами. Гениталии у томных Венер были исчирканы и расколупаны наконечниками копий. Таблинум был проходной комнатой, за ним открывался перистиль – еще один внутренний дворик, окруженный крытой галереей на колоннах. Здесь тоже был имплювиум – из него устроили поилку. Слой засохшего навоза покрывал пол – видать, скотину держали. Но давно – вонь почти исчезла. Елена вздохнула. Дальше, за перистилем, должен быть садик с беседками. Дверь туда была заколочена досками, но вряд ли она сильно ошибётся, если предположит, что сад давным-давно сменился выгоном…
– Отлично, – сказала Мелиссина, – этот дом мне подходит. Только здесь надо всё убрать, навести чистоту, поставить мебель…
– Позволь и мне помочь, – вызвался Адемар. – Я пришлю парочку-другую наших рабов, они тут всё отмоют до блеска!
– Превосходно, – улыбнулась Елена. – Я принимаю твою помощь. И… Если уж вы так добры, то не подскажете ли, где я могла бы отыскать умелую служанку?
– А я вам не подойду? – лучезарно улыбнулась Алоара. – Вы не подумайте чего, я к работе привычна. Наш род не знатен и не богат…
– Как всё устроилось на диво! – искренне сказала Мелиссина. – Ты мне подходишь, Алоара!
Адемар не подвёл, прислал-таки четырёх сметливых рабов, и те быстренько навели порядок в доме Квинтиллиев – отскребли грязь, отмыли всё, отчистили. А Ильдерик окропил все углы святой водой.
Елена не пожалела денег, выданных патриархом, и купила кровать и стол из бронзы работы древних литейщиков, развесила повсюду посеребренные светильники с молочного цвета колпаками из алебастра, расстелила ковры армянские и ширазские – домус сразу приобрёл жилой вид.
Но не в этом заключалась основная работа тайной посланницы. Почти всю неделю Мелиссина разъезжала по Риму, а ее булгаро-печенежский эскорт вовсю сплетничал о хозяйке, разнося слухи и дразня любопытство обитателей города, некогда являвшегося центром мира, а ныне неотличимого от заштатного городишки. Тарвел с Котяном, бегло говорившие на латыни, небрежно живописали, каким потрясающим богатством всегда была окружена их госпожа, как вращалась она в великосветском обществе эмиров и шейхов, ханов и шахов, королей, герцогов и прочих отмеченных регалиями властителей. Котян с ностальгией вспоминал глазурованные купола Багдада, причудливые колоннады Альгамбры, сказочную роскошь Священных Палат, а Тарвел вздыхал о редких яствах и винах, доступных лишь халифам – и слугам Елены, этой таинственной богачки, ослепительно-красивой и загадочной женщины.
Надо ли говорить, какие толки и пересуды вызвала Мелиссина в римском высшем обществе!
И вот, под конец первой недели в Риме, к Елене прибежала запыхавшаяся Берта. Вытаращив глаза, она выпалила:
– К вам с визитом направляются Марозия, дочь Теофилакта Тускулумского, патриция и сенатрисса, супруга короля Уго Арльского! Да, и ещё сестра её, Теодора-младшая!
Мелиссина, прихорашивавшаяся у зеркала, спокойно спросила:
– Уго? А мне говорили, что в Италии правит король Гуго.
– Ну, это мы так говорим – Уго. Ах, вы просто не представляете, кого будете принимать! Марозия – великая женщина! По сути, она правит Римом!
– Успокойся, Берточка, – улыбнулась Елена, расчёсывая волосы русским гребешком из моржовой кости. – Ну правит. И что? Я перевидала на своём веку столько правителей, что их не вместила бы эта вилла! Разве что с китайским императором не довелось свести знакомство, но это меня мало печалит. Алоара! Поможешь мне?
– Конечно! – подскочила девушка.
Мелиссина сбросила одежды и улеглась на кровать. Берта, хоть и будучи моложе, с завистью созерцала её совершенное тело, не изуродованное родами, не тронутое безжалостным временем. Да полноте, может ли смертная иметь столь гладкую кожу? Столь упругие ягодицы? А как высока, как туга её грудь! Как крут изгиб её бёдер, будто вторящий линиям драгоценной амфоры, полной жизни!
«А вдруг это дьявол в обличье женщины?!» – ужаснулась Берта. Да нет же, нет! Ведь только вчера Елена навещала папу Иоанна! Разве позволено Сатане войти под своды Латеранского дворца? Конечно же нет!
Прибежала Алоара и принесла с собой большой ларец, разгороженный на маленькие вместилища, откуда выглядывали баночки, скляночки, флакончики, коробочки – походное хранилище для благовоний и мазей, спасающих красоту от увядания.
Алоара растёрла Мелиссине грудь и лицо настойкой крокуса, смазала волосы и веки экстрактом сладкого майорана, в кожу стоп и коленей втёрла отвар тимьяна с добавкой лепестков жасмина, ладони и плечи смазала миррой, а губы, шею и внутреннюю сторону бёдер растёрла розовым маслом и вытяжкой из цветов лотоса.
Полежав немного укрытая покрывалом, Елена, не спеша, оделась, накинув столу из голубого шёлка и обув мягкие меховые туфельки.
Солнце уже покинуло верхнюю точку полудня и здорово склонилось к закату, когда пожаловали гости – Марозия с Теодорой, в сопровождении массы прислуги и охраны. Елена вышла их встречать.
Теодора-младшая была моложе сестры, но и Марозия, возраст которой приближался к сорока, не выглядела на столько. Это была стройная, красивая женщина, из тех, что в юности выглядят простоватыми и страшненькими, но расцветают к тридцати, с годами всё полнее и ярче раскрывая свои красы, усиливая Евины чары. Марозию отличали пухлые, чувственные губы, изящный, прямой нос истинной римлянки и большие, широко расставленные глаза, в которых светились ум и юмор.
Теодора походила на сестру внешне, но вот внутренней силы и собранности Марозии ей недоставало.
– Приветствую владычицу Рима! – сказала Мелиссина.
Марозия откликнулась воркующим грудным голосом:
– Тогда и я приветствую вас в моих владениях.
Повинуясь приглашающему жесту Елены, сёстры вошли в вестибул, свертывая с себя тяжелые плащи и оставаясь в сюркени из драгоценных материй. Свиту увела Алоара – в людскую.
Заранее вызнав все тонкости местных ритуалов и обычаев, Мелиссина первым делом усадила гостий за стол, ломившийся от снеди. Марозия повела себя весьма непринуждённо и утолила свой аппетит на славу.
