Неужто голодом морили? Навряд ли. Не стал бы князь поступать так даже с изменником. Чай, не болен?
Тем временем Борислав, увидев вошедшего, встал, молча рассматривая сотника.
— Будь здоров, боярин, — поприветствовал его Георгий.
— Какой я теперь боярин, — вместо приветствия произнес Борислав.
В голосе его не было сожаления. Просто безразличие к своей участи.
— Присядем? — спросил сотник.
Молодой боярин пожал плечами.
— Как скажешь, здесь ты хозяин.
Георгий сел напротив Борислава, надеясь, что начало разговора само сложится, однако боярин не спешил брать инициативу в свои руки.
Повисло напряженное молчание.
Наконец Борислав задал вопрос, который сотник ожидал услышать.
— Зачем ты пришел? Ты принес вести от князя?
Георгий вздохнул. Ему не хотелось обманывать узника, поэтому он совершенно откровенно признался.
— Нет. Я пришел по своей воле.
Немного помолчал и добавил:
— Мне нужна твоя помощь. Над князем нависла опасность.
Лицо Борислава выразило удивление, которое он испытал при этих словах.
— Ты ничего не перепутал? Княжеский любимец просит помощи у изменника, сидящего под замком?
— Я прошу помощи у боярина, чья совесть не позволила ему совершить непоправимое зло.
— Как ты можешь знать, что я не раскаиваюсь в этом? Я же потерял все! Дом, семью, власть, богатство.
— Я знаю. Но верю тебе. И князь верит, иначе ты уже давно кормил бы воронье или влачил жалкое существование в соляной яме.
Боярин, казалось, обдумывал услышанное.
— Ну хорошо, допустим, это все так, но чем я могу помочь тебе? Я никуда не выходил с начала лета, ничего не знаю, ни с кем, кроме охраны, не общаюсь.
— Я еще не знаю. Просто расскажи мне все, что тебе известно о заговоре против князя.
Борислав отвернулся.
Георгий даже пожалел, что так прямолинейно высказался. Можно было расспросить боярина исподволь. Вытянуть все по малейшей крупице. Но не мог Георгий заставить себя так поступить.
Борислав продолжал сидеть, направив неподвижный взгляд в окно, словно увидел что-то настолько важное, что беседа с сотником не имела никакого значения.
Георгий испытывал к нему острую жалость. Вот сам он сейчас обласкан князем, молод, счастлив, полон сил и надежд. А Борислав сделал неверный шаг и оказался на самом дне пропасти, откуда невероятно трудно вскарабкаться на прежнюю высоту.
Сотник вздохнул и поднялся. Опустил руку на плечо сидящего боярина и легонько похлопал его.
— Прощай, боярин Борислав, надеюсь, князь простит тебя и вернет все то, что ты потерял.
Уже у дверей его остановил чуть хриплый голос.
— Не уходи. Я хочу помочь тебе.
В покоях князя еще было безлюдно — слишком рано.
Георгий наблюдал за перемещениями по горнице старого Матвея — княжеского постельничего. Несмотря на возраст, резвости ему было не занимать.
— Ну ты, Егорушко, того самого, чего в такую рань заявился? — бросил тот, пробегая мимо с цветастым рушником на плече.
— Дело есть, — обронил сотник.
— У вас всегда дело есть, тревожите князя почем зря. Совсем спокою не даете. Вот давеча Ивашка прибежал — сотник тоже. Запыхался весь. Сила, говорит, идет на нас, татары-басурмане. От самой Литвы наступают. Гонец от Войшелга прибыл. Князь, понятное дело, гонца к себе. Тот говорит, не ведаю ни о каких мазуриках. А про войско вчера во хмелю приврал, Ивашку того постращать хотел, уж больно тот петушился да гонор свой показывал. Приехал гонец за полночь, к князю не пустили, а охрана привечать стала — крепкого медка подливать да подначивать.
Георгий улыбнулся, но в глубине души эта история оставила неприятный осадок. Война у порога, а порядка среди дружинников как не было, так и нет — все шутки шутят. Как на Руси говорится, гром не грянет — мужик не перекрестится.
— Так как, серьезное у тебя дело? Или как у Ивашки? — спросил Матвей, внимательно и чуть с хитринкой глядя на сотника.
— Серьезное. Новости от Борислава.
— Ну тогда ладно, жди. Не буду князю пока докладывать, пусть потрапезничает спокойно. А то с тобой заговорится и про все забудет ал и засобирается куда.
Сотник сложил руки на груди и усмехнулся.
— Да не ворчи, старче, я подожду.
Ждать пришлось недолго, видимо, не удалось Матвею скрыть приход сотника.
Князь Даниил вошел в горницу в простой светлой одежде. Волосы прямые, с проседью, просто спускаются к плечам. Взгляд спокойный, внимательный. И все равно сотник не смог ничего прочитать на его лице. Князь был как будто закрыт для окружающих его людей. Если только сам не хотел приоткрыть уголок своей души.
— Садись, — сказал он Георгию, показав рукой на стол, — тоже поди маковой росины во рту не было.
Сотник, как обычно, внезапно вспомнил, что ничего не ел с раннего утра, поэтому с готовностью исполнил приказание князя.
Даниил улыбался.
— Как семья? Как устроился?
— Да все хорошо у нас, — смешался сотник, ему было неудобно рассказывать князю о своих житейских радостях.
Обычно настороженный взгляд Даниила сейчас был просто взглядом человека, прожившего долгую жизнь и умеющего радоваться и ценить все, даже самые маленькие счастливые моменты.
— Хорошо, — с улыбкой произнес он, — понимаю, неловко тебе говорить о молодой жене. Расскажи, что привело тебя ко мне в столь неурочный час.
Георгий собрался.
— Я только что был у Борислава.
Князь недовольно поморщился.
— Рано. Я хотел дать ему время обдумать свое предательство. Став моим верным союзником, он мог бы принести много пользы.
— Он уже оказал нам неоценимую помощь.
— Каким образом?
Сотник задорно улыбнулся.
Оставшись один, Даниил Галицкий вновь погрузился в размышления.
Вести, которые принес незадачливый гонец из Литвы, с одной стороны, были просчитаны и предсказаны князем заранее, но, с другой стороны, неприятно удивили. Слишком быстро стали развиваться события.
То, что написал Войшелг в своем письме, удивительно дополняло картину, которая сложилась после допроса пленных, захваченных при последнем нападении на князя.
В Литве набирал силы князь Миндовг — отец Войшелга, с которым Миндовг, все еще оставаясь язычником, почти не поддерживал отношений. Тот, пытаясь объединить литовские земли, не щадил даже родственников.
Войшелг же сейчас был в мире с Даниилом и Васильком.
Войшелг писал, что до него дошли разговоры о намерении Миндовга начать переговоры о союзе с Ордой, чтобы укрепить свои позиции. Галицкий князь постарался бы не допустить объединения двух злейших своих врагов, поэтому над его головой нависла опасность.
