даме, сидящей за барной стойкой, получил и от нее отлуп и, покачиваясь, побрел на улицу. Женщина обернулась, провожая его глазами, сделала брезгливое лицо. Она носила серый штатский костюм и явно отличалась от большинства присутствующих дам. Светлые волосы были коротко стрижены, красиво обрамляли лицо. Ее можно было назвать симпатичной, если бы не холодок в светло-зеленых глазах. Дама пришла без спутника – просто выпить и посидеть. На правой щеке выделялась родинка – интересной формы, вытянутая. Она не портила лицо, наоборот, придавала ему некоторую пикантность. Дама отвернулась, а Дымов застыл, включилась память…
Похожую особу, по словам доктора Гринбергса, звали Хильдой Маркс. У нее были светлые волосы, родинка, привлекательная внешность. Помощница профессора Абеля, чуть ли не научный руководитель, сведущий во всех делах патрона. Фрау Маркс принимала непосредственное участие в разработке оскарина, и кому, как не ей, знать о положении дел в лаборатории?
Майор вспотел, дрогнула кружка. Он сделал глоток, поставил ее на стол. Взгляд был прикован к спине посетительницы. Она сидела за барной стойкой, тянула напиток, думала о своем. Спина была неестественно прямой – эсэсовский мундир смотрелся бы на даме идеально. У людей подобной категории – пусть и причастных к науке или медицине – обязательно должно быть эсэсовское звание… «Что тут такого? – артачился здравый смысл. – Сидит женщина с родинкой. Мало ли женщин с родинкой? Каждая вторая в Германии – блондинка. С чего он взял, что она служит в СС? Это и не Германия вовсе, а Латвия, что мешает бабе оказаться латышкой? Но почему он так вспотел?»
Садовский, увлекшийся танцем, заметил что-то неладное и посмотрел на командира с интересом. Дымов указал подбородком, Садовский скосил глаза – и ничего не понял, что-то зашептал Рамоне в ухо. Девушка сделала озадаченное лицо.
Время шло. Табурет справа от блондинки еще никто не занял. Если займут – знакомство не состоится. Чем он рискует? Дымов выбрался из-за стола и зашагал к бару. Успел вовремя – мордастый тип с погонами обер-штурмфюрера уже собрался присоседиться к блондинке, но остановился, не доходя до нее, сделал обиженное лицо. Влад уселся, щелкнул пальцами:
– Любезный, французский коньяк!
Женщина покосилась через плечо. От нее пахло чем-то изысканным – если это слово применимо к немецкой парфюмерии. Впрочем, парфюм мог быть латвийским – та же рижская фабрика «Дзинтарс», переименованная в 40-м году в «Красную зарю», выпускала неплохую продукцию. Он не смотрел на женщину, погрузившись в собственные мысли. Выложил на стойку купюру, бармен нацедил в рюмку коньяку. Дымов отпил половину, поморщился. Поставил стопку и снова задумался. Женщина сидела рядом, они едва не касались друг друга плечами. Взгляд Влада напряженно созерцал пространство. Медленными глотками он допил коньяк и снова оцепенел. Непроизвольно дернулся, задел женщину.
– О, прошу простить, фрау, это нервное…
– Ничего страшного, – сказала женщина. – Вы с фронта?
– Что? – Он повернул голову, вышел из ступора.
Блондинка пристально смотрела ему в глаза. Ее лицо было правильной формы, она была сравнительно молода, ухоженна, идеально сложена, но в глазах было что-то тяжелое, отбивающее охоту флиртовать.
– Простите, фрау, я сегодня не из самых сообразительных…
– У вас неприятности?
– У меня брат погиб на фронте.
– О, боже, как мне жаль… – Вряд ли она что-то испытывала, но сделала сочувствующее лицо. – Вы вместе воевали?
– О нет, я лежал в госпитале после тяжелой контузии… Написала жена Конрада – сегодня утром я получил от нее письмо. Военная почта, как ни странно, еще работает.
– Примите соболезнования, гауптман.
– Спасибо, до сих пор не могу поверить, нас так много связывало… На днях я ухожу на фронт. – Он снова стал уходить в прострацию (явное последствие контузии), сделал над собой усилие, встряхнулся. – О, вы так красивы, фрау…
– Серьезно? – Женщина усмехнулась. – Мне кажется, вы привираете, не знаю, зачем вам это нужно.
– Зачем мне это нужно? – Влад усиленно разыгрывал недолеченного. – Не понимаю, фрау…
– Все в порядке. – Блондинка улыбнулась. – Вы поморщились, когда выпили коньяк. Не понравился?
– Это не французский коньяк, фрау, – решительно заявил Дымов. – И этому бармену, который опух от пьянства, я бы разбил голову бутылкой с этим так называемым коньяком. Да-да, любезный, это к вам относится. И не смотрите так, будто вам известна вся скорбь мира. Где вы берете это пойло?
Женщина засмеялась. Сосед по стойке оказался интересным. Дымов продолжал говорить – про родственника, погибшего в пригороде Берлина Потсдаме, про необычную архитектуру маленьких латвийских городков, поскольку по образованию он архитектор, и все такое. Женщина слушала, склонив голову. Когда она отвернулась, чтобы попросить обиженного бармена наполнить бокал, Дымов глянул через плечо. Садовский и Рамона продолжали мяться на танцевальной площадке. Садовский все понял, в глазах заблестел плутоватый огонек. Рамона тоже поняла, но происходящее ее нервировало. Ревновала, что ли?
– У вас довольно странное произношение, – заметила блондинка, внимательно глядя на собеседника. («Южно-тамбовское», – подумал Дымов.) – Такое ощущение, что вы не немец.
– Отчасти это так, – признался Влад. – Мама была из польской Силезии, отец – чистокровный, но этнический немец. В тридцать третьем году они переехали в окрестности Дрездена, а я пошел служить в вермахт, где и служу по сей день. Меня зовут Людвигом.
– Понятно, – засмеялась женщина.
– Потанцуем? – предложил майор.
Блондинка молчала. Она смотрела пристально, и в какой-то момент пришлось подавить панику: неужели раскрыла? Блондинка прекрасно выглядела, она следила за собой. На самом деле ей было за тридцать, она разбиралась в жизни и, разумеется, в мужской природе. Фрау не волновала собеседника как женщина, хотя он тщательно доказывал обратное – с присущей интеллигентностью и воспитанием, – и это даму несколько смущало. Фактически он был в шаге от провала.
– Мне кажется, вы думаете о чем-то другом, а не обо мне… Не делайте такое лицо, хорошо, я ошибаюсь. Вы интересный собеседник, гауптман, Людвиг. И ведете себя сдержанно в отличие от большинства этих. – Она небрежно мотнула головой в сторону зала. – Думаю, мы могли бы провести время. Мне нравятся такие мужчины. В вас есть что-то загадочное. К сожалению, должна рано вставать, срочная работа… В общем, вы понимаете.
– Даже не потанцуем? – Он сделал растерянное лицо.
Собеседница прыснула.
– Вы такой забавный… Хорошо, пойдемте. Но только один танец, потом надо бежать. Я зашла в заведение после работы, выпить пару рюмок, расслабиться – к сожалению, имею в запасе только полчаса. Слишком рано вставать.
– Тогда позвольте вас проводить?
– Не утруждайтесь, Людвиг. – В ее глазах действительно сквозило сожаление. – Я живу недалеко, мое начальство арендует мне жилье. Это маленький городок, знаете ли. На самом деле я из Франкфурта, окончила медицинский институт…
