— Еще день или два. Не больше.
Кормак ответил прямым тяжелым взглядом.
— Лучше бы тебе не ошибаться, досточтимый Магнус, — сказал он.
Впервые с тех пор, как Магнус сын Магнуса заключил союз с ирландцем, он задумался, не совершил ли тут ошибку.
Варвары придут к вам от меня… народ язычников, который поработит вас…
Откровение Иисуса, ирландский текст IX века
Лихорадка оставила Харальда сына Торгрима на второй день после прибытия в Тару. Он словно шагнул из мира снов в реальность, из раскаленной кузницы — в ночную прохладу. Только что он пылал и тонул в море кошмаров и вдруг пришел в себя в тишине и уюте.
Его глаза были закрыты, и он не спешил их открывать, желая прежде собраться с мыслями. Харальд не знал, где находится. Прислушавшись, он различил отдаленные звуки: приглушенные и непонятные. И в воздухе не было знакомых запахов.
Он открыл глаза и уставился в потолок из деревянных досок с резными балками. Комнату заливал солнечный свет. Харальд видел верхнюю часть каменных стен, покрытых белой штукатуркой.
Он хотел сесть, но понял, что это ему пока не по силам. Зато он смог повернуть голову вправо. Харальд увидел гобелен на стене и полированный стол с серебряной чашей и графином. Комната была богато убрана, гораздо лучше тех, к которым он привык, роскошнее, чем палаты в доме его деда в Эуст-Агдере, — самом богатом доме из всех, которые он когда-либо видел.
Слева раздался тихий звук: у кого-то перехватило дыхание. Харальд резко повернул голову. Звук издала девушка, которую он не узнавал. Он вглядывался в ее лицо, она смотрела на него, и первое, о чем подумал Харальд, была ее необыкновенная красота. У нее были зеленые глаза и темно-каштановые волосы, которые напомнили ему пышную гриву коня, на котором когда-то ездил отец.
Девушка склонилась над ним и положила ладонь ему на лоб. Кожа у нее была гладкой и мягкой, прохладной и очень приятной. Незнакомка произнесла что-то напевным голосом, но ее слова не имели смысла.
Харальд вдруг испугался, что она — валькирия, явившаяся, чтобы забрать его душу. А может, он уже в Вальгалле? Это было бы, конечно, неплохо, но ему хотелось провести на земле, в Мидгарде[27], еще какое-то время. Девушка повернулась к двери и снова заговорила, на этот раз громко и властно. Голос из-за двери ответил, и Харальд услышал удаляющиеся шаги.
Она вновь повернулась к нему и улыбнулась, Харальд тоже попытался улыбнуться. Губы его пересохли и болели от малейшего движения. Девушка взяла влажную тряпицу, отерла его лицо, и Харальду стало все равно, где он находится.
Вскоре дверь открылась и вошел какой-то мужчина, явно важный, как понял Харальд, глядя на его одежду и манеры. Он посмотрел на Харальда, но в его взгляде не было ни заботы, ни мягкости, и Харальд, решивший было, что он среди друзей, напрягся.
— Ты очнулся, — заметил незнакомец.
Харальд кивнул.
— Как тебя зовут?
— Харальд, — хрипло произнес он.
Его голос звучал очень странно. Только теперь Харальд понял, что вошедший говорит на его языке, и у него сразу же появилось множество вопросов.
— Как зовут девушку? — первым делом поинтересовался он.
Незнакомец нахмурился и посмотрел так, словно не желал
отвечать.
— Бригит, — сказал он наконец. — А я Фланн мак Конайнг, главный советник господина Маэлсехнайлла мак Руанайда, правителя Тары и верховного короля Бреги.
Харальд кивнул. Похоже, эти слова должны были его впечатлить, но, по правде говоря, он не понял, что сказал ему этот человек. Понял лишь, что девушку зовут Бригит.
— Где я? — Только теперь Харальд поинтересовался об этом. — Где мой отец? Где Орнольф и другие?
— Кто твой отец?
— Торгрим Ночной Волк.
— Он ярл, командующий вашим драккаром?
— Нет. Орнольф наш ярл. Где они?
Чужак нахмурился.
— Они придут за тобой. Корона, которую вы захватили, принадлежит моему господину Маэлсехнайллу. Они должны ее возвратить. До тех пор ты останешься здесь.
Харальд прищурился, рассматривая его. Похоже, в словах чужака таилась угроза, но смысл ее ускользал.
«Корона?» — подумал он. Он не помнил никакой короны, но, похоже, он многого теперь не мог вспомнить.
— Что за корона? — спросил Харальд и по лицу собеседника понял, что ему полагалось бы это знать, а не задавать подобные вопросы.
— Корона, которую вы, фин вы, северяне, захватили на куррахе.
Харальд кивнул. Куррах он помнил, помнил бой в штормовом море. Вефорд Быстрый погиб тогда, изрубленный ирландцами. Но никакой короны он там не заметил, однако решил пока что об этом не говорить.
Тем не менее чужак смотрел на него с той же неуверенностью. Он что-то сказал Бригит, и она ответила, а затем он развернулся и ушел.
Харальд смотрел на девушку. «Красивая… Как же она хороша!» — думал он, уверенный в том, что нашел бы ее прелестной, даже если бы не был так слаб и она не заботилась о нем.
— Бригит… — попытался он произнести ее имя.
Она улыбнулась в ответ и сказала:
— Харальд.
Выражение ее лица и тон ее голоса были такими, какие бывают у матери, склонившейся над постелью смертельно больного ребенка. Харальду стало не по себе.
Маэлсехнайлл пока не мог прикончить этих финн галл, что его весьма огорчало. Как и то, что он вынужден был терпеть их под собственной крышей, кормить и окружать охраной.
Захват заложников был вполне распространенным обычаем, и существовали определенные правила их содержания. Но раньше заложники всегда были христианами, а не языческими свиньями.
Маэлсехнайлл был недоволен.
И недовольство его только усилилось, когда он выслушал Фланна мак Конайнга.
— Он знает, где корона, и лжет, отрицая это, — сказал Маэл, но это прозвучало скорее как вопрос. — Все фин галл лгут. Они просто не умеют говорить правду.
— Я так не думаю, господин Маэл, — возразил Фланн. — Он молод и простодушен. Мне кажется, он и вправду ничего не знает о короне.
— Так ты считаешь, что корона вовсе не у этих свиней?
— Я не знаю.
— Твоя сестра сказала, что корона у них. И сама она все еще с ними.
— Да. Морриган, как правило, не ошибается в подобных вещах. Но теперь у меня появились сомнения, и, как ваш главный советник, я решил, что должен предупредить вас.
Маэл кивнул и провел пальцами по своей коротко подстриженной седой бороде. Идея с заложниками целиком и полностью принадлежала Фланну, точнее, Фланну и его сестре Морриган. Требовалось немало мужества, чтобы признать перед лицом короля, что эта идея могла оказаться неудачной. Но Фланн был храбрым человеком и редко ошибался, за что Маэлсехнайлл и держал его при себе.
