- Здорово, богатыри! Куды путь держите?
- И тебе не хворать! – спокойно ответил Степан. – Ты сам-то, чей будешь?
- Дружина великого князя Ольга Ивановича.
- Пошто ж с ордынцами идёте? – спросил Степан, уже понимая причину своей тревоги: Орда в пятидесяти верстах от порубежьев Московских, а с рязанской стороны – ни единого сигнала. - С кем хороводы водите?
- По своей земле ходим – рязанской! – рязанец набычился, недобро сверкая очами. – С кем хотим, с тем и хороводничаем! Велит вам великий князь Ольг Иванович быть к нему!
- Дак энто он тебе великий князь, а по мне – прихвостень татаров!
- Не дерзи, смерд! Как бы языка не лишился! – рязанец схватился за меч.
Но и глазом не успел моргнуть, как двое сакмагонов, выметнувшись из лесу, оказались по бокам, мгновенно разоружив его.
- Што творите, робяты?! – взмолился рязанец. – Ить догонють! Вас порубають и мене вместях с вами!
- Не канючь! – сказал Степан, вглядываясь в войско ордынцев. – Сказывай, кто ишо из князей с Ордой пошёл?
- Сегодня утром явились княжичи нижегородския – Василий и Семён. Покорную грамоту доставили… А вчерась посол от Тверского князя Михаила Александровича был с грамотою.
- Кто из них дружину выставил хану?
- Дык все и выставили - и князь Ольг, и тверичи, и новгородцы!
- Подлые собаки! -Степан скрипнул зубами, в который раз убеждаясь в раздробленности и слабости порубежных князей, окружающих Москву.
Как обошли их ордынцы, гадать было некогда. А только увидел Степан: справа, припадая к конским гривам, и оттого едва различимые в высоких бурьянах, волчьим широким махом неслись серые всадники.
Резко повернув коней, рванули в галоп. Рязанец скакал рядом со Степаном, постоянно оглядываясь.
- Воротитеся, робяты! – вскричал он. – Князь Ольг заступится, оне яво слушають!
- Заткнись! Не то уйму! – крикнул Степан. Дотянуть бы до засады, а приходилось уклоняться – враг шёл наперерез.
Наконец, выровнялись пята в пяту. Степняки приближались, и Степан, оглянувшись, прикинул, что их не больше десятка. До сакмагонов уже долетали волчий вой и улюлюканье…
Бросив коней в глубокий лог, сакмагоны встали у озерца, развернувшись к бою, ибо дальше идти было некуда.
Татары осадили коней на увале, увидев стоящих в глубине лога русов, и медленно начали спускаться в лог.
- Мать моя! – воскликнул изумлённо рязанец, разглядев за деревьями засаду, неподвижно стоящую в ожидании знака воеводы.
- Эй, урус! – крикнул ордынский десятник, помахивая волосяным арканом. – Айда назад! Хан минога денга дават будит!
Дождавшись, пока ордынцы спустятся в лог, Степан вынул меч из ножен, и лица татар закаменели…
Рванули из засады сакмагоны, сошлись грудью в грудь с татарами, наполняя тихий от века лог нездешними звуками – лязгом стали, криками и стонами.
Десятник татар рванулся к Степану, но выдернутый из седла ременной петлёй, тяжело рухнул на землю, захрипев… Двое или трое ордынцев, поворотив коней, пошли вверх по склону, и упали, получив стрелы в спину. Добили остальных.
К Степану подтащили на арканах двоих – десятника и совсем молодого татарина, наверняка впервые ушедшего в поход.
- Тела в камыши! – приказал Степан. – Уходим!
Едигей во главе своего тумена стоял на взгорке на правом берегу реки, играя желваками на тёмном, скуластом лице.
Великий хан не дал ему город для разграбления, хотя перед ордынским войском стояли и Клин, и Елец, и Серпухов, и Верея, и Дмитров, повелев прикрывать тылы войска при переправе. Хан ещё не знал, что этим приказом он нажил себе смертельного врага в лице молодого темника. И что отныне его жизнь будет напрямую зависеть от Едигея…
Едигей уже не раз замечал жёсткие, с недобрым прищуром взгляды, которыми изредка одаривал его Тохтамыш, видимо, чувствуя в улубее мангытов угрозу своей власти. Что ж? Он был не так далёк от истины, ибо Едигей действительно вынашивал планы захвата власти в Орде. Он давно уже считал Ясы Чингисхана, согласно которых править Ордой могли только чингизиды, устаревшими и надеялся в скором будущем поломать этот закон. Но пока Едигей должен был мириться с суровой действительностью и служить Тохтамышу – потомку рода Джучи – старшего сына Чингисхана… Но нисколько не сомневался в том, что пройдёт время, и править Ордой будет он – Едигей.
Войско степняков всё тянулось и тянулось через брод, указанный людьми князя Ольга Ивановича, и казалось, что не будет ему конца… Но вот, пошли через реку обозы, и Едигей махнул нагайкой, давая знак своему тумену двигаться к переправе.
У самого брода к нему подскакал гонец от Адаша – главного харабарчи войска.
- Эмир, - сказал он, - исчезли десять харабарчи, посланные на перехват сакмагонов русов. Адаш велел передать тебе, чтобы сторожился, ибо твой тумен идёт последним. В случае нападения русов, помочь тебе будет некому.
- Великий хан знает об этом? – спросил Едигей.
- Ему сказали! – коротко ответил гонец.
- И что, хан?
- Он, кажется, был доволен, что его многотысячные тумены обнаружены лишь теперь – у порога Москвы, когда собирать войско уже поздно.
- Иди! – Едигей повелительно махнул рукой, и гонец умчался, поднимая всплески брызг, вспыхнувших в солнечных лучах алмазами…
«Имеющий тысячи, пренебрегает десятками, пока не начнёт считать единицы» - подумал Едигей и тронул коня.
Тумен потянулся через броды, соблюдая осторожность. На середине брода Едигей махнул нагайкой из-за головы, и передовая сотня, отрываясь от основных сил, на рысях ушла вперёд. Два десятка харабарчи вымахнули на берег вслед за передовой сотней и, разделившись на два отряда, исчезли в высоких бурьянах справа и слева от дороги.
