В Ёталанде оба конунга снова встретились и вместе отправились в Сьяланд.
Поход был закончен, но мы оставались там несколько дней.
Вскоре люди узнали, что Магнусу приснился вещий сон — он любил рассказывать свои сны, в которых почти всегда видел отца.
Так было и на этот раз.
Олав Святой явился ему во сне и предложил на выбор две судьбы: либо Магнус немедленно последует за ним, либо проживет долгую жизнь, станет могущественнейшим из конунгом, но совершит такой тяжкий грех, что вряд ли его когда-нибудь искупит. Магнус будто бы сказал во сне: реши ты за меня, отец. И Олав ответил: тогда следуй за мной сейчас.
Через несколько дней Магнус умер.
Все произошло очень быстро. Утром он проснулся больным, едва успел проститься с близкими, и все было кончено.
Узнав, что Магнус при смерти, Харальд кинулся к нему на корабль. Вернулся он очень скоро.
— Эйнар Брюхотряс сидит там, будто патриарх на пасхальной мессе, — сказал он. — Весь корабль залит слезами, того гляди, всплывут доски на палубе.
— В тебе больше злобы, чем скорби, — заметила я.
— Да, я зол, — согласился Харальд, — И попридержи свои слезы, а то у тебя глаза уже на мокром месте. Магнус завещал Данию Свейну, а не мне. Кроме того, за прошлый год он умудрился промотать все золото, которое я ему дал. Говорит, что роздал его своим людям. Я так и знал, что он это сделает.
— Харальд, — взмолилась я. — Ты же говоришь об умирающем.
— А с чего ты взяла, что я должен оплакивать Магнуса?
Не успел он это сказать, как протрубил рог, возвестивший о смерти Магнуса конунга.
В мою душу закралось подозрение.
Там, на корабле, я не решилась сказать ни слова, нас могли услышать.
Но это мучительное подозрение не покидало меня.
Я уходила в укрытие под палубой, где меня никто не мог потревожить. Там я плакала и над умершим Магнусом, и над жестокостью Харальда, и над собственной слабостью.
Олав пришел на другой день, хотя это было Сретенье [33]. И Эллисив продолжала рассказывать.
Перед смертью Магнус послал сообщить Свейну сыну Ульва, что оставляет ему в наследство Данию. Харальд поручил своим людям перехватить гонцов Магнуса, но опоздал. Теперь следовало ждать, что датчане захотят собраться под властью Свейна.
Тем не менее Харальд отказался признать волю Магнуса и созвал воинов на тинг.
Он сказал, что Дания, так же как и Норвегия, по наследству должна достаться ему. Поэтому он намерен созвать датчан на тинг, чтобы они признали его конунгом. Потом он отправится в Сканей и изгонит оттуда Свейна сына Ульва. И тогда норвежцы уже вечно будут господствовать над датчанами.
Кое-кто крикнул «да», но это были редкие выкрики.
Наконец вперед вышел Эйнар Брюхотряс.
Он сказал, что предпочитает последовать за мертвым конунгом Магнусом, чем за живым конунгом Харальдом. И вместо того, чтобы поддерживать Харальда в его дальних походах, где тот собирается завоевывать земли, принадлежащие другим конунгам, он намерен отвезти прах Магнуса в Трондхейм и похоронить его там рядом с его святым отцом.
Эйнар Брюхотряс говорил так хорошо, что многие захотели присоединиться к нему. Кончилось тем, что с ним уехали все тренды, а также люди из земель севернее Трондхейма и еще многие другие.
Харальд ничего не сказал на это. Но те, кто его хорошо знал, видели, как он разгневан.
У Харальда не осталось достаточно войска, чтобы подчинить себе Данию. Кроме того, было опасно позволять Эйнару Брюхотрясу самому распоряжаться в Норвегии — Харальду следовало спешить, а то он рисковал вернуться в страну, охваченную бунтом.
Главные силы Харальда находились в Вике и дальше по побережью до самого Стада. Все люди из этих мест примкнули к нему, самыми значительными из них были могущественные сыновья Эрлинга из Соли. Харальду, как он сказал мне, было неважно, что ими движет, любовь к нему или ненависть к Эйнару.
Самое главное было собрать такое войско, чтобы Эйнар не посмел вступить в открытое сражение.
Мы подняли паруса и повернули на север, в Вик.
Что касается меня, все это время меня донимали мысли, которые я упорно гнала прочь, С тех пор как мы прибыли в Данию в первый раз, я стала замечать за Харальдом поступки, которые не могла одобрить. Прежде всего — это его измена Свейну сыну Ульва, прикрытая к тому же клеветой на него. Потом его мошенничество с выплатой Магнусу половины золота, его мстительность, жадность и мелочность.
Я все видела и в то же время закрывала на это глаза. Иногда я, правда, пыталась спорить, но быстро отступалась.
Однако теперь, со смертью Магнуса, дело зашло слишком далеко.
Я больше не могла не замечать, что Харальд, которого я любила до безумия, — лжец, предатель, человек, который не задумываясь нарушает данное слово, если ему это выгодно, и который не пощадит никого, чтобы сделать по-своему.
Мне снова вспомнилось все, что в детстве мои наставники говорили мне о честности, доброте и любви к ближнему. Я поняла даже, что именно поведение Харальда толкнуло меня к Магнусу, другу моего детства.
И все-таки я не могла разлюбить Харальда. Я говорила себе, что он все же не такой, отказывалась верить дурному.
Я видела, как человека разрубали надвое ударом меча. Таким ударом меча стала для меня смерть Магнуса. А разрубленной оказалась моя душа.
Самое умное было держать язык за зубами и притворяться, будто мне нравится все, что делает Харальд. Но это было бы предательством по отношению к нам обоим. Мне была бы грош цена, если б я избрала этот путь.
И потому я решила поговорить с Харальдом при первом же удобном случае. А там будь что будет. Думаю, у меня была надежда, что он изменится ради меня, ведь он любил меня.
Первой нашей остановкой был Сарпсборг, и Харальд созвал на тинг всех местных жителей.
Пришли многие, их даже не потребовалось долго уговаривать, они единодушно признали Харальда конунгом всей Норвегии.
Мы жили в большом доме, построенном Олавом Святым — он часто зимой жил в Сарпсборге. Там было отдельное помещение, которое он использовал как спальные покои, это помещение мы и заняли.
И там я попыталась поговорить с Харальдом.
Мне не хотелось начинать издалека, и я сразу приступила к делу.
— Харальд, это ты убил Магнуса? — спросила я.
Я уже лежала, а он еще раздевался. Он быстро повернулся ко мне.
— Магнус захворал и умер, — сказал он, — Его святой отец приходил к нему во сне и призвал его к себе.
— Даже Эйнар Брюхотряс этому поверил, но я-то не столь простодушна, как твои соотечественники.
— И что же ты думаешь по этому поводу?
