— В точности не скажу, но, по-моему, вот что… — Она прислушалась. — Варварки боятся купания. — Девочка отважилась чуть заметно улыбнуться. — Они полагают, что сейчас же простудятся и умрут!
— Невежественные дикарки, — надменно усмехнулась Лисандра и, не говоря более ни слова, нырнула в бассейн.
Что верно, то верно. За время совместного путешествия она почти начала видеть в них людей, но… варвары, они варвары и есть. Этакие дети-переростки, глуповатые, пугливые и суеверные. Не лучшие спутники, но выбирать ей не приходилось. Будь ее воля, они вообще не удостоились бы внимания, не говоря уж о том, чтобы тратить на них время!
Однако прикосновение к телу горячих водяных струй оказалось таким наслаждением, что очень скоро Лисандра вообще начисто забыла о Хильдрет и остальных своих спутницах. После стольких дней, проведенных в грязной клетке, к ней наконец-то пришла чистота. Что могло с этим сравниться?! Лисандра плавала, вертелась и чувствовала, как по всему ее телу раскрываются поры, как чудесная вода смывает корку пота и пыли.
Она проплыла изрядное расстояние под водой, поднялась на поверхность, и ее медленно отнесло к стенке бассейна. Здесь Лисандра выставила из воды лишь голову и плечи и с насмешкой наблюдала за тем, как германки проигрывали свою битву за право остаться немытыми. Одна за другой они спускались в парящую воду — и каждая в свою очередь вскрикивала, обнаруживая ее «неестественную» теплоту. Но горячая душистая влага почти сразу оказывала свое действие, размягчала напряженные мышцы и очищала кожу. Скоро германки уже перекликались, восторженно обменивались впечатлениями. Грета сверху высыпала в бассейн целый мешок губок, и девушки немедленно расхватали их. Похоже, залежи грязи на телах дикарок были многолетними. По бассейну поплыла мутная пена.
Лисандра старалась держаться от них как можно дальше, но как следует поблаженствовать в воде ей не дали.
Грета многоопытным глазом проследила за своими соплеменницами и хлопнула в ладоши, приказывая всем покинуть бассейн.
К спартанке приблизилась маленькая рабыня, с которой они разговаривали перед купанием.
— Ты должна пойти со мной, — сказала она.
Остальных невольниц уже уводили другие подчиненные Греты. Лисандра подчинилась, не прекословя. После омовения она чувствовала себя лучше, чем в течение многих недель, и не была расположена спорить.
Юная провожатая увела ее в боковую комнатку, где стояла скамья, застеленная полотенцем.
— Меня зовут Вария, — представилась девочка.
— Лисандра.
Вария указала ей на скамью и предложила лечь на нее лицом вниз.
— Ты просто расслабься, — проговорила она, щедро размазывая по плечам и спине Лисандры душистое масло.
Маленькие руки споро взялись за работу. Пальцы, убиравшие из мышц последнее напряжение, оказались не только умелыми, но и неожиданно сильными.
Очень скоро Лисандра только что не мурлыкала от удовольствия, наслаждаясь массажем. Подобное обращение немало удивляло ее, и она не преминула сказать об этом юной рабыне. Долю «живого имущества» спартанка представляла себе вовсе не такой.
— Тяготы не заставят себя ждать, — ответила Вария, разминая волшебными пальцами ноги Лисандры. — Здесь высокие требования, и тебе придется им соответствовать. Все здешние девушки-гладиаторы очень хорошо тренированы.
— Угу, — вбирая ноздрями аромат воска, отозвалась Лисандра.
— Так что одними купаниями и массажем ты не отделаешься, — продолжала Вария. — К тому же некоторые наставники бывают очень жестокими. Я вижу, у тебя и прежде был жестокий хозяин.
Маленькая рабыня провела пальцем по одному из шрамов, видневшихся на спине спартанки.
Из соседней каморки донесся резкий звук, как будто разорвалась ткань, и сразу же — крик боли. Лисандра тут же забыла, что собиралась ответить, вскинулась и вопросительно глянула через плечо.
— Это накладывают воск, — пояснила девочка. — Его действие продолжительней, чем у бритья, но варваркам первый раз всегда очень больно.
Лисандра молча с ней согласилась. Сама она была неплохо выучена терпеть боль, но наложение воска!.. Как хорошо, что ей не требовалась эта тяжкая процедура. Она как-никак была цивилизованной женщиной. Взмах-другой бронзовой бритвой — и все!
Наружу Лисандра вышла в легкой светлой тунике и, благодаря неожиданной банной роскоши, в непривычно радужном расположении духа. С самого дня кораблекрушения будущее ни разу не казалось ей таким полным надежд. У порога бани к ней присоединились Хильдрет и остальные дикарки. Походка девушек свидетельствовала о том, что следы от наложения вощеной ткани были еще болезненно-свежими.
Грета велела им выстроиться в одну линию и замолчать.
Через несколько минут появился один из наставников, загорелый коротышка-парфянин. Кто-то шепнул, что у него было прозвище Палка.
Этот Палка двинулся вдоль строя, пристально осматривая новеньких. Его взгляд напомнил Лисандре кое-что из ее прошлой жизни. Палка не просто оценивал телесную крепость девушек. Он еще и заглядывал каждой в глаза, искал в них тот особый огонек, который свидетельствовал о том, что из этой особы будет толк!
— Добро пожаловать в новый дом, — выговорил он наконец довольно тонким и гнусавым голосом.
Грета переводила для германок слово за словом.
— Вы все — рабыни. Двуногое имущество. Вы — нелюди. Забудьте, что вы были когда-то женщинами, забудьте все, что было вне этих стен! — Палка нехорошо улыбнулся. — Если не забудете, то это только причинит вам больше боли.
Он начал прохаживаться вдоль строя, покачивая в руке крепкий прут из упругой лозы, давший ему прозвище.
— Отныне главный и единственный смысл вашего существования состоит в том, чтобы развлекать очень требовательную публику. Вас научат драться, убивать и цивилизованно встречать смерть!.. Ради этого вы обязаны всегда и во всем повиноваться мне, а также прочим наставникам. Еще раз повторяю!.. Вы все — рабыни, и ваша судьба — служить потребностям ваших хозяев.
С этими словами Палка остановился напротив Хильдрет, не спеша, с расстановкой запустил мозолистую загорелую руку под край ее туники и накрыл ладонью пах. Германка залилась пунцовой краской стыда, ее глаза полыхнули бессильной яростью.
Палка хихикнул, убрал руку и принялся наигранно обнюхивать пальцы.
— Каковы бы ни были эти потребности, — договорил он как ни в чем не бывало и подмигнул Хильдрет. — А ты весьма неплоха!
Да, он определенно знал, о чем велась речь.
— Повинуйтесь во всем, и ваша жизнь здесь может со временем сделаться даже приятной, — продолжал он. — Ослушаетесь — и я сделаю ваше существование настолько невыносимым, что сама смерть покажется вам избавлением. Усердно упражняйтесь, упорно учитесь и, быть может, сумеете продержаться достаточно долго, чтобы выкупиться на свободу!
