«Что за сказки наплел ей Ангерран?» — подумал Габриэль, ничего не понимая, и вслух прибавил:
— Так ты меня разлюбила, Диана?
— Разлюбить тебя! — воскликнула она. — Как ты можешь говорить такие вещи, Габриэль? Разве ты не друг моего детства, не мой брат на всю жизнь? Разве ты не был добр и нежен со мной? Кто носил меня на руках, когда я уставала? Кто помогал мне учить уроки? Ты, ты! Кто для меня придумывал множество игр? Кто собирал мне чудесные букеты на лугах? Кто находил гнезда щеглят в лесах? Все ты, все ты! Я никогда тебя не забуду! Но, несмотря на все это, увы, мы должны расстаться, и расстаться навеки.
— Да почему же? Не наказывают же тебя в самом деле за то, что ты нарочно выпустила пса Филакса на птичий двор?
— Нет, совсем по другой причине.
— Тогда скажи наконец, почему?
Она встала, безжизненно опустила руки и, низко наклонив голову, прошептала:
— Потому что я жена другого.
Габриэль уже не смеялся, и странное волнение сжало его сердце. Он тревожно спросил:
— Что это значит, Диана?
— Меня уже не Дианой зовут, — ответила она. — Меня зовут герцогиней де Кастро, так как имя моего мужа — Орацио Фарнезе, герцог де Кастро.
И двенадцатилетняя девочка невольно улыбнулась сквозь слезы, произнося «моего мужа». Ей была, конечно, лестна мысль: «Я — герцогиня», но, взглянув на Габриэля, она снова ощутила всю силу своего горя.
Он стоял перед ней бледный и растерянный.
— Что это? Игра? Или сон? — проронил он.
— Нет, бедный мой друг, это грустная действительность, — ответила она. — Разве не встретился ты по дороге с Ангерраном? Он отправился в Монтгомери полчаса назад.
— Я ехал окольными тропами. Но продолжай.
— Как мог ты, Габриэль, не приезжать сюда целых четыре дня! Так никогда не бывало, понимаешь, и отсюда все наше несчастье. Вчера утром я проснулась немного позже обычного, торопливо оделась, помолилась и собиралась сойти вниз, когда услышала шум у ворот дома. Оказалось, это подъехали в сопровождении конюших, пажей, оруженосцев блестящие всадники, а за кавалькадой следовала золоченая карета и вся ослепительно блестела. Пока я с любопытством разглядывала кортеж, дивясь, что он остановился перед нашим бедным домом, в дверь постучал Антуан и передал мне просьбу Ангеррана немедленно спуститься. Я испугалась, не знаю почему, но ослушаться не осмелилась. Когда я вошла в залу, там уже толпились эти пышно разодетые господа, которых я раньше видела из окна. Тогда я покраснела и от страха задрожала. Понимаешь, Габриэль?
— Понимаю, — с горечью ответил Габриэль. — Но рассказывай дальше. Эта история становится и в самом деле интересной.
— При моем появлении, — продолжала Диана, — один из самых роскошных вельмож подошел ко мне и, предложив мне руку в перчатке, подвел меня к другому дворянину, тоже богато одетому, и, поклонившись ему, сказал:
«Ваша светлость, я имею честь представить вам вашу супругу. Сударыня, — обратился он ко мне, — перед вами господин Орацио Фарнезе, герцог де Кастро, ваш супруг».
Герцог с улыбкой поклонился мне. А я, вся в слезах, в полном замешательстве, кинулась в объятия к Ангеррану, которого заметила в углу:
«Ангерран, Ангерран! Этот принц — не супруг мой, у меня нет другого мужа, кроме Габриэля. Ангерран, умоляю, скажи это всем этим господам».
Тот, кто представил меня герцогу, нахмурился.
«Что за ребячество?» — строго спросил он Ангеррана.
«Пустое, ваша милость! Это и вправду ребячество», — побледнел Ангерран и, повернувшись в мою сторону, шепнул мне: «Вы в своем уме, Диана? Это что еще за бунт? Отказывать в повиновении родителям, которые вас нашли и возвращают к себе?»
«Где же мои родители? — крикнула я. — Я желаю сама поговорить с ними».
«Мы явились от их имени, сударыня, — ответил суровый вельможа. — Здесь я — их представитель. Если вы не верите мне, вот приказ за подписью короля Генриха Второго, нашего государя. Читайте».
Он показал мне пергамент с красной печатью, и я прочитала вверху страницы: «Мы, Божьей милостью, Генрих Второй», а внизу королевскую подпись: «Генрих». Я была ослеплена, ошеломлена, уничтожена. Голова кружилась, мысли путались. Мои родители представились мне! Имя короля! А тебя не было со мною, Габриэль!
— Но мне сдается, что мое присутствие не так уж было вам необходимо.
— Ах! Будь ты здесь, Габриэль, я бы еще сопротивлялась. А без тебя… Когда тот важный дворянин произнес: «Ну, мы и то уж замешкались. Госпожа Левистон, я вверяю вашему попечению герцогиню де Кастро, мы ждем вас, чтобы отправиться в часовню», — то голос его прозвучал так резко и властно, что я позволила увести себя. Габриэль, прости меня, я была уничтожена, растеряна, в голове — ни единой мысли…
— Отчего же? Все это так понятно, — саркастически усмехнулся Габриэль.
— Меня увели в мою комнату, — продолжала Диана. — Там эта госпожа Левистон с помощью двух или трех женщин извлекла из большого сундука белое шелковое платье. Затем, как ни стыдно мне было, они меня раздели и снова одели. Я еле осмеливалась переступать ногами в этом роскошном наряде. Затем подвесили мне жемчужные серьги, надели жемчужное ожерелье, и слезы мои катились по жемчугам. Наконец мы спустились вниз. Тот вельможа с грубым голосом опять предложил мне руку и повел меня к носилкам, украшенным золотом и атласом, в которых мне пришлось усесться на подушки. Герцог де Кастро ехал верхом подле дверец, и так мы медленно поднялись к часовне замка Вимутье. Священник уже стоял у алтаря. Я не знаю, какие слова произносились вокруг, какие слова мне подсказывали. Будто во сне, я почувствовала, как герцог надел мне кольцо на палец. Затем, спустя двадцать минут, а может, двадцать лет, не знаю, свежий воздух пахнул мне в лицо. Мы вышли из часовни. Меня называли герцогиней. Я оказалась замужем. Понимаешь, Габриэль? Замужем!..
В ответ Габриэль только дико захохотал.
— Знаешь, Габриэль, — продолжала Диана, — я до того обезумела, что только дома пришла в себя и решилась взглянуть впервые на мужа, которого мне только что навязали эти незнакомцы. До этой минуты я хоть и смотрела на него, но не видела. Ах, Габриэль, он совсем не так хорош, как ты! Во-первых, он среднего роста и менее изящен в своей богатой одежде, чем ты в простом камзоле. Во-вторых, он настолько груб и надменен, насколько ты учтив и любезен. Обменявшись несколькими словами с тем, который назвал себя представителем короля, герцог подошел ко мне и, взяв за руку, сказал с лукавой усмешкой:
«Герцогиня, простите меня, тяжкий долг велит мне теперь же расстаться с вами. Вы, должно быть, знаете, что мы воюем с Испанией, и мой полк не может дольше обходиться без меня. Надеюсь, вскоре я свижусь с вами при дворе, куда вы отправитесь на следующей же неделе. Прошу вас принять от меня несколько подарков. До скорого свидания, герцогиня!»
