— Ничего.
— Ну, знаешь! — всплеснул руками Пивень.
— Мне и в бригаде неплохо, — продолжал Самарин тем же спокойным голосом.
— Не дури, Андрей. Брось разыгрывать ничегонепонимайку. Научный сотрудник — это здорово: наука откроет перед тобой горизонты, новые возможности. Ты приобщишься к теории, знаниям, будешь создавать свои приборы на научной основе.
— А ребята? Они ведь работают со мной вместе.
— И будут работать. Куда ж они денутся? Зато ты получишь возможность заниматься только своей машиной. Не как прежде, урывками, вечерами, а с утра до вечера, у всех на виду, и материалы у вас будут институтские, казенные. Вашу новую машину включат в план, и все пойдет своим чередом. Каиров сказал: Госплан отпустит на вашу машину деньги. Он сам поедет в Москву, добьется.
«Да, конечно, Костя прав, — думал Андрей, слушая речь друга. — Научный сотрудник есть научный сотрудник, да только вряд ли меня утвердят в такой должности. Я ведь ещё на пятом курсе учусь, не знают, наверное, об этом. А Каиров этот молодец! Видимо, смелый человек, решительный. Другим и дела нет, а он… видишь как: «Госплан… отпустит деньги». Размах!»
Андрей представил, как будет работать в институте под началом известного учёного Бориса Фомича Каирова.
«Диплом надо защитить. И поскорей», — решил он.
Первые два года Андрей учился на очном отделении, но затем отец его вышел на пенсию, а мать вскоре умерла, и он вынужден был пойти на завод. Перешел на вечернее отделение. Работал в бригаде сборщиков электронно–вычислительных машин. Потом с группой инженеров его послали за границу. В разных странах он принимал машины, закупленные Советским Союзом. Ездил за границу много раз. Побывал едва ли не на всех отечественных заводах по производству электронно–вычислительных машин. Все меньше времени оставалось у него для учебы в институте. Зато все больше узнавал он схем больших и малых машин. Постепенно, незаметно для себя, Андрей стал специалистом–электроником. Сделал с ребятами из бригады для шахт оригинальный прибор АКУ, а теперь с теми же слесарями монтировал малогабаритную электронную машину СД‑1 — «Советчик диспетчера» для шахт и угольных трестов.
Андрей задремал, а потом и заснул крепким молодецким сном. Пивень, глядя на своего друга, тоже присел на камень и закрыл глаза. Думал он о Каирове, Самарине, пытался самому себе ответить на вопрос: как–то сложится судьба Андрея в лаборатории Каирова? Чем кончится союз маститого учёного с молодым талантливым человеком?..
Утром, с наступлением жары, курортный городок затихает: меньше на его улицах народу, не слышно веселого гомона в тесных, выжженных солнцем двориках. Ряды кипарисов, точно солдаты, стоят на склонах гор. Дружным строем взбежали они туда и остановились, не решаясь идти к вершинам, где над скалистым гребнем летят белые веселые облака.
Андрей обыкновенно в эти часы приходил на пляж, выкладывал из голышей ложе и заваливался до самого обеда. Когда солнце начинало припекать, он бросался в воду, плескался, нырял, а иногда заплывал далеко за ограничительные шары и плавал до тех пор, пока с наблюдательного поста не подавали ему сигнал — махали флажком и кричали в рожок.
Другим был Костя Пивень. Телосложением слабый, он утверждал, что лежать на пляже днями вредно, и под этим предлогом все время просиживал в плетеном кресле на балконе за своими книгами.
Как–то Самарин, сам уже черный от загара, предложил ему утром пойти к морю. Костя, обозвав его бездельником, ушел к своему плетеному креслу.
Андрей махнул рукой, направился к выходу. На лестничной площадке было много людей, преимущественно женщины. Самарин неловко поклонился в одну сторону, потом в другую, что–то проговорил смущенно и, не задерживаясь, пошёл к морю.
Он зашел далеко от санаторного пляжа и шел бы дальше, но взгляд его остановился на мальчике, одиноко сидевшем на большом, отлитом из железобетона квадрате–волноломе, который был заброшен на несколько метров от берега в море. Мальчик, казалось, обитал на острове, не желая замечать никого вокруг. Он был увлечен игрой в камушки. Волнение моря, не смотря на тихую погоду, было сильным; волны с глухим, утробным гулом ударялись об угол квадрата, высоко вздымали фонтаны брызг и опускались дождем на голову мальчика, но храбрец не обращал на них внимания.
— Однако ж ты смельчак, парень! — остановился напротив него Самарин.
Мальчик лишь мельком взглянул на незнакомца и снова склонился над голышами.
— Ты как это сюда забрался? — спросил Андрей. Мальчик на этот раз взглянул на него пристально и, как показалось Андрею, недружелюбно, но в черных, чуть прищуренных глазах его, однако же, отразилось и любопытство.
Андрей хотел пройти дальше, но тут в стороне под камнем увидел женское платье, и туфельки, и даже золотые часы на красивом, отделанном чернью по золоту браслете. «Доверчивая душа», — подумал Андрей и посмотрел вокруг в надежде увидеть мать мальчика, но на берегу никого не было.
— Где твоя мама? Как ты сюда попал? — обеспокоенный, снова спросил Андрей.
Мальчик показал рукой в море. Андрей увидел на гребне волны головку купающейся женщины. Она была очень далеко от берега, почти на траверсе кораблей. Андрей, ещё раз глянув на одежду, упрекнул мать мальчика за излишнюю доверчивость, а главное, за то, что осмелилась оставить ребенка, да ещё в таком месте. «Займу его чем–нибудь, — досадливо покачал головой Самарин и решил, как только женщина подплывет ближе, уйти. — А то ещё подумает…» — смутился он.
Андрей подошел к мальчику, проговорил:
— Как ты загорел, приятель. Ты, наверное, давно тут?
— И совсем недавно. Мы с мамой десять дней тут живем. А будем жить месяц. Вот тогда посмотрите, как я загорю.
Мальчик был смугл, как мулат. Белые трусишки и белая строченая панамка оттеняли ровный бронзовый загар. Андрея поразила красота мальчика: черты лица его были идеально правильны и удивительно тонки. Только кончик носа казался чрезмерно острым, птичьим.
— А тебе мама разрешает забираться сюда? — кивнул Андрей на мокрую площадку квадрата.
— Нет, она велит мне сидеть возле её платья — вон там, на берегу. А когда она уплывает далеко, я залезаю сюда. Здесь волны. Я тоже, как мама, люблю волны. Вот только плавать далеко не умею. Я возле берега… и то, если мама разрешит.
— Ты не хочешь поиграть в кораблики?
— В настоящие?
— Ну не совсем настоящие, однако и парус будет, и руль.
— А кто нам даст такой кораблик?
— Сами сделаем. Вот видишь — газета. Из нее смастерим. Хочешь?
Мальчик перебрался на берег, доверчиво подошел к Андрею.
