— Позволяю.
— Ты принадлежишь к нессара?
— Да, я христианин.
— Что ты делаешь здесь, в стране правоверных?
— Хочу изучить эту страну и ее жителей.
Всем своим видом он выразил сомнение.
— А когда ты все изучишь, что ты будешь делать потом?
— Вернусь к себе на родину.
— Аллах акбар, а мысли нессара неисповедимы! Ты мой гость, и я поверю всему, что ты скажешь. Этот человек твой слуга? — при этом он показал на Халефа.
— Мой слуга и мой друг.
— Мое имя Малик. Ты говорил с дочерью шейха Малика. Она сказала мне, что твой слуга хочет совершить хадж.
— Это так.
— И ты будешь ждать, пока он вернется?
— Да.
— Где?
— Я еще не знаю.
— Ты чужестранец: но ты понимаешь язык правоверных. Знаешь ли ты, что такое делиль?
— Делилем называется проводник, который показывает паломникам святые места и достопримечательности Мекки.
— Это ты знаешь. Однако делиль делает и кое-что другое. Незамужним женщинам запрещено находиться в священном городе. Если девушка хочет попасть в Мекку, она отправляется в Джидду и фиктивно выходит замуж за какого-нибудь делиля. Он везет ее в Мекку как свою жену, там она выполняет положенные священные обряды. Когда хадж кончается, делиль снова дает ей свободу. Она остается девушкой, а делиль получает плату за свой труд.
— И это я знаю.
Пространное введение старого шейха пробудило мое любопытство. Какие такие планы позволили ему связать паломничество Халефа со службой делиля? Это я получил возможность узнать немедленно, потому что шейх безо всякого перехода попросил:
— Разреши своему слуге стать на время хаджа делилем!
— Зачем? — спросил я его.
— Это я скажу тебе после того, как ты дашь разрешение.
— Не знаю, сможет ли он. Ведь делили — чиновники, поставленные властями.
— Кто же запретит ему жениться на девушке, а после паломничества снова освободить ее?
Это верно. Что касается меня, то я охотно дам свое разрешение, если ты думаешь, что оно необходимо. Он — свободный человек. По этому поводу ты можешь сам к нему обратиться.
Было форменным наслаждением наблюдать за лицом моего доброго Халефа. Он был по-настоящему смущен.
— Хочешь ты это сделать? — спросил его старик.
— А девушку я могу прежде увидеть?
Шейх слегка усмехнулся, а потом ответил:
— Почему ты хочешь увидеть ее прежде? Стара она или молода, красива или безобразна — это же безразлично, потому что после хаджа ты ее освободишь.
— Та, которую нельзя видеть, дочь араба или турка?
— Дочерям арабов не пристало прятать свои лица. Ты увидишь девушку.
По его знаку один из присутствующих поднялся и покинул палатку. Вскоре он вернулся с девушкой, очень похожей на ту амазонку, которую я сразу же посчитал матерью этой девушки.
— Вот она. Посмотри на нее! — сказал шейх.
Халеф жадно воспользовался этим разрешением. Кажется, ему понравилась эта, видимо, пятнадцатилетняя, но уже полностью повзрослевшая темноглазая красавица.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Ханне, — ответила она.
— Твой взор блестит подобно лунному свету; твои щеки горят, как цветы; губы пылают, как плод граната, а ресницы тенисты, словно листва акаций. Мое имя звучит Халеф Омар бен Хаджи Абулаббас ибн Хаджи Дауд аль-Госсара. Если смогу, я буду исполнять твои желания.
Глаза моего Халефа тоже светились, но не как лунный, а как солнечный свет; его речь распускалась цветами восточной поэзии. Возможно, он остановился на краю той самой пропасти, в которую рухнули планы его отца и деда, Абулаббаса и Дауда аль-Госсара, — пропасти, в которую их влекли любовь и брачные узы.
Девушка снова удалилась, и шейх спросил Халефа:
— Ну, как же звучит твое решение?
— Спроси моего хозяина. Если он не отсоветует, я выполню твое пожелание.
— Твой хозяин уже сказал, что он дает тебе разрешение.
— Верно! — согласился я. — Но теперь скажи нам, почему эта девушка хочет в Мекку и почему она не отыщет делиля в Джидде?
— Ты знаешь Ахмед-Иззет-пашу?
— Губернатора Мекки?
— Да. Ты должен его знать, потому что каждый чужеземец, посещающий Джидду, обязательно представляется ему ради получения покровительства.
— Значит, он живет в Джидде? Я не был у него. Я не нуждаюсь в покровительстве турка.
— Ты, правда, христианин, но и ты человек. Покровительство паши получают только за высокую цену. Да, он не живет в Мекке, куда, собственно говоря, и назначен; он живет в Джидде, потому что там находится порт. Его жалованье превышает миллион пиастров, но он умеет превысить эту сумму в пять раз. Каждый должен ему платить, даже контрабандисты и пираты, и именно поэтому он живет в Джидде. Мне сказали, что ты видел Абузейфа…
— Я видел его.
— Ну, этот разбойник — хороший знакомый паши.
— Быть того не может!
— Почему же? Что лучше: умертвить вора или оставить его в живых, чтобы постоянно вытягивать из него деньги? Абузейф принадлежит к джехеинам, я — к атейба. Два этих племени живут в смертельной вражде, несмотря на это, он осмелился прокрасться к нашим палаткам и похитить мою дочь. Он вынудил ее стать его женой. Конечно, она сбежала от него и вернулась с дочерью назад. Ты видел обеих: с моей дочерью ты приехал, а ее дочь только что была здесь, в палатке. С того самого времени я ищу его, чтобы с ним рассчитаться. Однажды я нашел его. Это было в серале [90] наместника. Тот стал защищать разбойника и позволил ему ускользнуть, пока я караулил у ворот. Позднее шейх моего племени послал меня с этими вот людьми совершить жертвоприношение в Мекке. Мы стали лагерем недалеко от ворот ар-Рама. Там я увидел Абузейфа с несколькими его людьми. Он намеревался посетить святилище. Гнев овладел мной; я напал на него, хотя вблизи Каабы любая ссора запрещена. Я не хотел его убивать. Я собирался только заставить его последовать за мной, чтобы драться с ним вне городских стен. Он защищался, и его люди помогали ему. Завязалась потасовка, которая кончилась тем, что подоспели евнухи и пленили нас. Но Абузейфу и его людям оставили свободу. Нам же в наказание запретили доступ к святым местам. Все наше племя было проклято и вынуждено было изгнать нас, чтобы освободиться от проклятия. Теперь мы вне закона. Однако мы отомстим за себя и покинем эти края. Ты был пленником Абузейфа?
— Да.
— Расскажи, как это случилось.
Я кратко рассказал ему о своих приключениях.
— Точно ли ты знаешь место, где прячется корабль?
— Я бы нашел его и ночью.
— Проведешь нас туда?
— Вы убьете джехеинов?
— Да.
— В таком случае моя вера запрещает мне быть вашимпроводником.
— Ты не хочешь отомстить за себя?
— Нет, потому что наша религия требует от нас любить всех, даже своих врагов. Только законные власти имеют право наказывать злодеев, а вас никто не уполномочил быть судьями.
