Выстрел оказал ожидаемое действие. Купер отпустил своего противника и вскочил. Пока он соображал, что произошло, Микаэла прицелилась в него.
— Не двигаться, мистер Купер, — предупредила она. Салли, который тоже быстро вскочил, приблизился к Куперу и полез к нему в нагрудный карман. Он вынул оттуда пачку банкнот и безмолвно протянул их Микаэле.
— Я… я хотел их только одолжить, — начал Купер, еще держа руки вверх. — Мне предстоит оплатить важный долг. Иначе мы потеряем свое судно.
Лицо Микаэлы выражало презрение.
— Выходит, вы не такой процветающий купец, за какого себя выдаете. Вы морочили своих детей, пробудили в них надежды и мечты. Неужели вы не понимаете, что будет, если эти мечты не осуществятся?
Купер беспомощно пожал плечами:
— Я знаю, что я не тот отец, которого хотели бы иметь мои дети. Но я охотно стал бы таким.
— Вы лжец, — ответила Микаэла, все еще не опуская револьвер.
Купер пристально смотрел на Микаэлу злыми глазами.
— Ну ладно. Давайте кончать, — сказал он. — Стреляйте!
Микаэла посмотрела в обращенные на нее голубые глаза этого человека. Потом она опустила револьвер.
— Убирайтесь! — сказала она.
— Вы не можете отпустить его просто так! — воскликнул Салли. — Он вор.
— И все-таки я его отпущу. Из-за детей, — ответила Микаэла. — Никто не заметил, что он взял деньги. Мы можем так же незаметно положить их обратно. Потому что я не хочу, чтобы мои дети были опозорены тем, что их отец осужден как преступник.
Салли, который до сих пор стоял возле Микаэлы, подошел к Куперу:
— Все, ступайте. И лучше не рассказывайте мне о том, сколько раз вы уже продавали и снова крали эту лошадь.
Купер влез на лошадь. Повернув ее, он в последний раз взглянул на Микаэлу, с которой еще недавно танцевал и которая теперь направляла на него револьвер. Потом он сжал каблуками бока своей лошади и пустился в путь.
Микаэла смотрела вслед всаднику, пока его фигура не скрылась за деревьями. Купер стал для нее наваждением. Он как будто вынырнул из небытия и так же снова исчез. Казалось, он не оставил следа — казалось…
Колин чуть не заплакала, когда Микаэла сообщила ей и ее братьям о внезапном отъезде их отца.
— И у него действительно не было времени попрощаться с нами? — спрашивала она снова и снова.
— К сожалению, не было, — отвечала Микаэла. — Из телеграммы было ясно, что это дело очень срочное. Но он шлет вам привет.
— И он оставил вам письмо. — Салли внезапно подошел к скамейке, на которой сидела Микаэла с детьми. В руках у него был листок бумаги, который он теперь протянул Микаэле. — Вы прочитаете его?
Микаэла с изумлением посмотрела на длинноволосого человека. Потом она взяла в руки листок и начала читать:
«Дорогие дети, к сожалению, я должен срочно уехать. Наш корабль погиб во время бури, и я потерпел большие убытки. Поэтому я пытаюсь теперь в Сан-Франциско спасти то, что еще можно спасти. Я надеюсь, вы понимаете, что в этой ситуации я не могу взять вас с собой и снова оставляю под опекой доктора Майк. Я люблю вас всех и буду любить всегда.
Ваш папа».
Колин начала всхлипывать.
— Я так радовалась, что мы будем в Сан-Франциско. Наверное, па скоро вернется, чтобы нас всех забрать.
Мэтью погладил сестру по голове:
— Этого ты не должна ждать, Колин. — Потом он обратился к Микаэле: — Пожалуйста, разрешите мне взглянуть на письмо.
Микаэла, поколебавшись, протянула листок Мэтью.
— Мы сейчас поедем домой. Не пора ли идти к повозке? — спросила она Колин и Брайена и ласково стащила детей со скамейки.
Как только они оба оказались на таком расстоянии, что не могли ничего услышать, Мэтью повернулся к Салли.
— Вы пишете очень хорошо, — сказал он, и на его губах заиграла благодарная улыбка.
— Как ты до этого додумался? — спросил в ответ Салли.
Мэтью посмотрел на бумагу, которую держал в руках. Он расправил ее. Почерк был острый и изящный.
— Мой отец не умеет ни читать, ни писать, — сказал он, закусив губы. — И я думаю, что брат и сестра должны узнать всю правду.
— Наступит день, когда они ее узнают, — ответил Салли, успокаивая Мэтью, и бросил на Микаэлу выразительный взгляд. — Но этот момент пока не наступил.
Через несколько дней, вечером, Микаэла постучала в дверь ранчо миссис Олив, где собирался швейный кружок. Одна из дам открыла дверь и впустила гостью, несколько ошеломившую всех своим приходом. Миссис Олив удивленно смотрела на вошедшую, и Микаэла нервно теребила концы своей шали.
— Я хочу рассказать вам о болезни Гарриэт, — объяснила она и сделала усилие, чтобы сохранить твердость тона. — Вы думаете, что она умерла от испорченных персиков?
Миссис Олив в изумлении подняла одну бровь:
— Разве это не так?
— Нет, — ответила решительно Микаэла. — Дело не в персиках. У нее уже несколько дней были боли, но она не хотела, чтобы я ее осмотрела. К сожалению, я тоже не настояла на этом, хотя она привела своих детей в мою поликлинику на прививку против оспы.
Дамы из швейного кружка, ничего не понимая, смотрели друг на друга.
— Я предполагаю, что Гарриэт умерла от прободения слепой кишки, — продолжала Микаэла.
— Это значит, что ее можно было спасти? — Миссис Олив заговорила жестким тоном.
— Да, — признала Микаэла, — если бы удалось это своевременно распознать. Я знаю, что иногда произвожу впечатление, будто знаю все лучше…
В этот момент ее прервала миссис Олив:
— Доктор Куин, можете ли вы с уверенностью сказать, что эта болезнь явилась причиной смерти Гарриэт?
Микаэла слегка покачала головой:
— Для этого я должна была бы произвести вскрытие.
— Значит, может быть, это было что-то другое?
— Такая возможность невелика, — ответила Микаэла. — И я должна извлечь из этого уроки.
Все смущенно молчали.
Затем слово взяла снова миссис Олив:
— Мы никогда не узнаем, отчего она умерла. И может быть, это может нас утешить. Нам очень не хватает Гарриэт. — Она сделала паузу. — Но я думаю, было бы в ее духе, если бы вы заняли ее место в нашем кругу, — сказала она дружелюбно и указала на пустое место возле ее стула.
И когда Микаэла взяла работу, которую до этого времени делала Гарриэт, ей показалось, что этим она может хоть как-то исправить свою ошибку, что не спасла Гарриэт.
Глава 11 КАНДИДАТЫ В ЖЕНИХИ
Мгновенно пролетели первые недели лета. О происшествии с Итэном ни дети, ни Микаэла уже почти не вспоминали. Жизнь в Колорадо-Спрингс снова казалась Микаэле тихим озером, полным мира и покоя.
