Детридж достал ее из своей куртки. «Такая обычная вещь положила начало стравагации», — подумал Люсьен. И сейчас елизаветинец снова смотрел на нее как на самую дорогую вещь в его жизни.
— Я благодарю вас, мастер Родольфо. Вы дали мне надежду на спасение в том случае, если дела
здесь пойдут плохо. В твое время не охотятся на ведьм? — обратился он к Люсьену.
— Нет, — ответил тот, — я видел людей, которые называли себя волшебниками, даже в дневных
передачах по телевизору.
Двое ученых переглянулись между собой так, как если бы он говорил о сокровенных тайнах.
— Оставим пока детали, — сказал Родольфо. Я нашел причину наших тревог в Монтемурато.
Он подвел их к зеркалам и указал на одно из них. показывавшее город двенадцати башен. На центральной площади был установлен помост для сожжения. При виде его Уильям Детридж вздрогнул. Они наблюдали, как крохотные человечки привязали к столбу что-то. напоминавшее набитый сеном мешок. Люсьен все понял.
Это чучело: — воскликнул он — Они собираются сжечь чучело, доктор, чучело, а не живого человека. Ну ос помните, это же похоже на английскую Ночь Гая Фокса— «Помни, помни пятое ноября». — и потом фейерверк. хотя конечно не такой, как устраивает Родольфо
Но, увидев выражения их лиц. он понял, что они ничего не понимают. Все эти штуки со временем и стравагацией запутали его.
— Наверное. Гай Фокс был уже после того, как вы покинули Англию, доктор Детридж. Он пытался взорвать Парламент. Если я не ошибаюсь, это был католический заговор.
Детридж выглядел удивленным.
— А кстати о католиках. — вспомнил Родольфо. — я хотел поговорить с вами об этом, доктор. Но вернемся к Монтемурато. Фигуре на костре—это действительно ведьма, о которой слышал доктор.
Но это безобидный праздник. Festa del la Strega, который всегда отмечают в Монтемурато в это время года- Это связано с историей о ведьме — стрега, которая сотни лет назад перелетела через стены и принесла в город чуму, и теперь они сжигают «ведьму» каждый год— чтобы сдержать чуму — и выпивают при этом уйму крепкого ликера, тоже называемого стрега. Должно быть, вы прибыли в Монтемурато сразу после прошлогоднего пpaздника, доктор и поэтому ничего об этом не знали.
Детридж расслабился.
— Так вы не сжигаете людей за колдовство здесь, в Талии?
Родольфо не стал прямо отвечать на вопрос — он не хотел тревожить старика.
— Это случалось раньше. — сказал он наконец. — но постепенно ситуация изменилась. В нашем мире наука очень похожа на то, что вы называете магией. Но ди Киммичи специально нагнетают страх и ненависть к вещам, подобным тем. которыми занимаюсь здесь я. Думаю, что через некоторое время они начнут преследовать страваганти, как минимум ради того, чтобы выбить из них их секреты. Но пока об этом можно не беспокоиться.
— Идем, иначе опоздаем на самолет! — позвал папа, когда мама в очередной раз проверяла паспорта, билеты и деньги. Люсьен долго колебался, брать ли ему с собой тетрадь или оставить ее дома, но второй вариант показался ему небезопасным, и он взял ее с собой. Ему нравилось, когда она была при нем.
Наконец они отправились в аэропорт. Большую часть полета Люсьен проспал. Прошлой ночью у него был особенно трудный день в Беллеции, где утром он изучал принципы стравагации с двумя мастерами, мастерами из обоих миров, а вечером исследовал с Арианной южную часть города, после чего вернулся в лабораторию и возвратился в свой мир.
Они приземлились в аэропорту значительно меньшем, чем Хитроу, откуда вылетели, и. руководствуясь маминым путеводителем, отправились в Венецию. Пока их автобус ехал по дамбе к городу, Люсьен вспоминал о том, как они с Родольфо плыли к материку на лодке, чтобы поехать в Монтемурато. Дамба значительно упрощало это путешествие.
— А теперь мы поедем на вапоретто, — триумфально произнесла мама — она хорошо подготовилась и точно привела их к причалу, где они сели на маршрут № 82. — Мы проедем по Большому Каналу к Пьяцца Сан-Марко. — сообщила она им. Так и было.
Люсьен не произнес ни слова на протяжении всего пути. Его сердце билось у него в горле. Это был его и не его город Канал был так забит вапоретто, баржами и моторками. что гондолы было сложно отыскать. Но они были там, черные и гладкие. Если представить себе, что здесь есть только они, то могло показаться, что он и вправду в Беллеции. Только почти все гондольеры были слишком старыми и толстыми — если судить по стандартам Герцогини. Это заставило Люсьена засмеяться
— Что такое, Люсьен? — спросил его отец.
Люсьен лишь широко улыбнулся в ответ.
Его родители обменялись многозначительными взглядами, они не знали, почему он смеется, но ясно видели, что сын был счастлив.
Люсьен смотрел на свою тень на палубе, и это зрелище наполняло его радостью.
Стук в дверь был громким и настойчивым. Горничная открыла дверь и тут же была решительно оттеснена в сторону— два стражника вошли в сад, где Леонора учила свою племянницу вышивать бордюр из земляничных листьев. Арианна была даже рада, что их наконец прервали, пока один из пришедших не произнес:
— У нас есть ордер на арест Арианны Гаспарини по обвинению в государственной измене.
Леонора выронила пяльцы.
— Что это за чушь? — запротестовала она. — Моей племяннице еще нет шестнадцати, что же она такого могла совершить?
— Она нарушила один из древнейших наших законов, —безжалостно ответил стражник. — Есть свидетели, что она находилась в городе в Giomata Vietata, хотя не является уроженкой Беллеции.
Тетя Леонора побледнела и в ужасе прижала руки к губам. Арианна замерла. Она всегда помнила о том. что сильно рисковала, спрятавшись в соборе Маддалены три месяца назад. Теперь ей предстояло столкнуться с последствиями.
* * *
Два других стражника барабанили в двери лаборатории Родольфо.
— Откройте! Именем городской стражи откройте! У нас есть ордер на арест!
Они уже собирались ломать дверь, когда Родольфо наконец впустил их. Они обыскали комнату, но нашли лишь испуганного старика.
— Где мальчишка? — потребовал ответа старший из них. — У нас есть приказ на арест некоего Лючиано, фамилия не известна, по обвинению в государственной измене.
— Юный Люсьен? — сказал старик, вставая с кресла. — Как столь незрелый юноша может быть причастен к государственной измене? Вы ошибаетесь.
— Нет, старик, мы не ошибаемся,—ответил второй. — Сенатор, вы отвечаете за этого юношу?
— Я — Да, он мой ученик. — согласился Родольфо.
