на плоскость, ибо фигуры скорей утоплены в глубину, втиснуты в неширокое пространство, образованное кусочками смальты, благодаря полупрозрачности которой они воспринимаются в слегка расплывчатом и увеличенном виде, словно сквозь прозрачную толщу морской воды. С идейной точки зрения мозаичная техника полностью соответствует господствующим в то время взглядам, в значительной мере находящимся под влиянием неоплатонизма Плотина (ок. 205—270 гг.
– Е.С.), ибо она рассматривается как процесс освобождения материи из состояния тьмы и возвращения ее к состоянию духовности и света, прозрачности и пространственной организованности».
Вот неоплатонизм – это уже совсем интересно. Незашоренный исследователь богословия и его истории и без того увидит проникновение этой философии, зародившейся благодаря писаниям и учению о логосе Филона Александрийского (ок. 25 г. до н.э. – ок. 50 н.э.) и расцветшей в III в., в формирующуюся христианскую догматику посредством аналогии эманаций (то есть «истечения», происхождения одного от другого) – например, «Отец – Сын – Святой Дух» (Отец порождает Сына, Дух посылается Сыном и Отцом, если по католической традиции (см. слова самого Христа: Лк. 24: 49, Ин. 16: 7—14 и 20: 22); ср. с иерархической структурой Плотинова бытия, проявляемого в трех ипостасях, – творящее Единое, невыразимое и превыше всех знаний, производящее от своего перенаполнения Ум – платоновский «мир идей», истинно сущее, творящий в силу своего совершенства Душу (Афродита Небесная), которая проникает в инертную массу матери, животворя ее и в то же время «замарываясь» ею (Афродита Земная) и распадаясь на множество индивидуальных душ; поэтому восхождение бессмертной человеческой души из низшего мира в высший заключается, поэтапно, в освобождении от тела, переходе в «идею» Ума и, наконец, слияние с Единым. Это если очень коротко и схематично. Плюс примем во внимание увлечение неоплатонизмом такого столпа Западной Церкви, как Блаженный Августин, и вполне христианских философов Боэция и Давида Анахта, и концепция Аргана вовсе не покажется такой уж надуманной.
В. Лазарев определенно выделяет не менее двух мастеров, работавших над мозаикой мавзолея: «Лучшему из них могут быть приписаны мозаики люнетт с изображениями Доброго Пастыря и мученика Лаврентия, а также символы евангелистов в пандативах. Фигуры апостолов обнаруживают менее искушенную руку: они грубее и примитивнее по исполнению. Возникает вопрос: не могла ли Галла Плацидия привезти из Константинополя в 423 г. высококвалифицированного мастера, принимавшего участие, вместе с местными мастерами, в декорировании ее мавзолея? Высочайшее качество этих мозаик и несомненные точки соприкосновения с мозаическим полом Большого дворца в Константинополе… говорят в пользу этой гипотезы… Его (мавзолея) мозаики, наряду с мозаиками Санта-Мария Маджоре в Риме являются… единственными памятниками на италийской почве, которые отражают в преломленной форме раннюю константинопольскую живопись, полностью погибшую». Пользуясь случаем, отметим: единого мнения о том, насколько велико в равеннских мозаиках влияние Византии, нет. Е. Редин считает его исключительным, некоторые исследователи (В. Лазарев, Я. Смирнов) не столь категоричны, видя в них, кроме чисто константинопольского, и сирийское, и кипрское влияние, но при этом не отказывая в самобытности и собственной равеннской мозаичной школе.
Теперь мы переходим, так сказать, к содержимому мавзолея – трем огромным императорским мраморным саркофагам (не исключено, что прежде они были посеребрены и покрыты мозаикой). Принято считать, что в стоящем на востоке, весьма скромном по оформлению, под мозаикой со св. Лаврентием, покоится сама Галла Плацидия, а в двух боковых – ее супруг Констанций III и их сын Валентиниан III (иногда вместо одного из них называют Гонория); могильный покой Констанция охраняют изваянные на саркофаге Агнец с нимбом – Христос, – стоящий на камне, источающем 4 райские реки, по правую и левую стороны коего стоят еще два агнца, а за ними – пальмы; на саркофаге Валентиниана изображены три высокие ниши, из них боковые увенчаны раковинами; во всех трех – кресты, только средний – повыше, и на фоне его – все тот же мистический Агнец на реках, а на перекладине креста – две птицы, обращенные клювами друг к другу; крышка этого саркофага – полуцилиндрической формы с чешуйчатой отделкой. Главный вопрос, на который невозможно дать точного ответа, – являются ли вышеназванные лица действительными обитателями сих гробниц? Осмотр содержимого по крайней мере показал наличие в боковых саркофагах двойных захоронений. С Галлой сложнее всего.
С одной стороны, кончина императрицы в Риме и полное умолчание о нахождении ее останков в Равенне вплоть до IX в. (причем тогда считалось, что она покоится в одной из часовен базилики Св. Виталия) позволяют некоторым исследователям считать, что она была похоронена в Риме. С другой стороны, это молчание объясняется тем же Хаттоном как отсутствие интереса народа и, главное, духовенства к не канонизированной императрице (хотя она вполне могла быть в свое время канонизирована, но последовавшие готско-византийсколангобардские завоевания вполне могли этот факт затушевать, подобное бывало). Факт в том, что внутри саркофага, приписываемого Галле, долгое время (начиная с XIII в. по крайней мере) находилось мумифицировавшееся высокое женское тело в императорских облачениях и наброшенной на слегка склоненную голову закрывавшей лицо августы вуали, восседавшее на резном кипарисовом троне в покое и достоинстве. Оно было видно через небольшое оконце, через которое в 1577 году любопытные мальчишки все-таки подожгли мумию на троне свечами – дерево и одежды быстро воспламенились, и от великолепной Галлы, если это была она, остались лишь несколько обгоревших костей да череп, а от трона – обуглившиеся деревяшки. Эти останки видели еще в 1577 и 1898 гг.; ныне окно в саркофаге заделано. Согласимся, что столь заботливо декорированное тело – довольно сильный довод в пользу захоронения в мавзолее самой Плацидии (особенно учитывая всю ту идеологическую нагрузку (еще блестяще видимую в мавзолейной мозаике) на базилику Св. Креста, которую Галла хотела превратить в императорскую усыпальницу), откуда и взялось нафантазированное Э. Хаттоном перенесение трупа Галлы на кипарисовом троне из Рима в Равенну. Но есть и ложка дегтя в этой бочке меда: профессор Джузеппе Бовини делится мнением ряда ученых, что, «…учитывая такую довольно редкую расстановку (т.е. положение тела в сидячем положении на кипарисовом троне. – Е.С.), очень правдоподобна гипотеза, что здесь имелось в виду мертвое тело, погребенное в XIII или XIV веке с намерением имитировать императорское тело, т.е. в такое время, когда фальсифицировались бесчисленные реликвии, вокруг которых возникали предания и легенды»; сам Бовини (и не он один) считает, что местом погребения Галлы стала часовня Святой Петрониллы около ватиканской базилики Свв. Петра и Павла. Е.К. Редин аргументированно предполагает: «Галла Плацидия, как известно, умерла в Риме. Хотя, кроме указания Аньелла (автор использует такую форму вместо латинизированной Агнелл, как в нашем тексте. – Е.С.), нет никаких других, более древних свидетельств о том, что она была погребена в Равенне, однако можно с большой вероятностью предполагать, что именно в последнем городе она и была погребена: здесь прошли лучшие годы ее жизни, здесь осталось больше всего памятников ее деятельности». Как говорится, пусть каждый выбирает ту версию, какая ему кажется ближе или убедительнее. Лично автор, очарованный мистикой мавзолея, считает, что Галла упокоилась там. В иное просто не верится. Но это сантименты, а мы пишем историю. Поэтому теперь обратимся к иным постройкам Равенны, так или иначе связанным с Галлой Плацидией и ее эпохой.
О храме Св. Агнессы мало что можно сказать – разве что имеется свидетельство Агнелла о постройке этой церкви субдиаконом Гемеллием при епископе Экзуперанции (на кафедре в 425—430 гг., в этом храме он и был погребен). Агнелл жил рядом с этой базиликой и отметил, что она стояла в центре городских укреплений (oppidum’а). Ее остатки, еще бывшие налицо в начале XX века, свидетельствовали о том, что она имела 9 колонн, на которых покоились арки. В 1936 г. последние
