Тронутый ее словами Мистуфлэ поднял ее руку и поцеловал. Затем встал и с горящими от радости глазами сообщил:
— Мужайтесь, сударыня, возможно, уже через несколько часов мы спасем вас и монсеньора Людовика. Под именем Лекуера в крепость проник шевалье де ла Бар, сейчас он исполняет обязанности тюремщика при нашем дорогом узнике.
— Боже мой! — оживая, воскликнула Сюзанна.
— Благодаря ему и одной нашей хитрости, о которой долго рассказывать, сюда также удалось пробраться мадемуазель Ивонне и мне. Но это всего лишь часть нашего плана. Несколько дней де ла Бар кружил на лодке вокруг острова, все время возвращаясь к этой башне. Ему удалось заметить, что море вымыло в береговых скалах глубокие пещеры, постоянно заливаемые водой. С тех пор шевалье только ждал удобного случая, чтобы высадиться на берег. Вскоре он представился. Де ла Бар оставил свою лодку прямо у этих природных тоннелей и отправился в замок. Когда после допроса губернатор отпустил его, лодка исчезла. Все решили, что ее унесло течением и ветром, но это не так. В лодке, под сложенными парусами, прятались два человека, которые, воспользовавшись суматохой и замке, втащили ее в одну из пещер. Одного из этих двоих вы уже знаете, это Фариболь, мой учитель.
— Фариболь!
— Да, а второй — храбрец по имени Онесимо, которого нам послала благосклонная фортуна.
— И где они сейчас?
— Прямо под нами.
— Под нами?
— Им посчастливилось найти пещеру, идущую в толще скал вплоть до этого самого места. О том, что они здесь, я узнал по их условному стуку киркой о свод пещеры. Судьбе было угодно облегчить нам работу… я имею в виду эти воронки, выдолбленные в камне для удовлетворения человеческой жестокости.
При упоминании о воронках Сюзанна содрогнулась. Заметив это, Мистуфлэ поспешил добавить:
— Не бойтесь, сударыня, ведь через одну из воровок мы сможем бежать.
С этими словами он достал из тайника тяжелую кирку и, помогая себе руками и ногами, спустился в воронку. Вскоре оттуда выглядывала только его голова.
— Сударыня, — сказал Мистуфлэ, возобновляя прерванную работу, — с самого первого дня я углубляю здесь дно, так что сейчас нас отделяет от Фариболя и Онесимо не более фута. Слышите их ответный стук?
И в самом деле, удары снизу доносились все явственнее и явственнее; слой породы, по которому ожесточенно бил Мистуфлэ, начал дрожать и поддаваться.
Сюзанна ответила Мистуфлэ лишь слабой улыбкой и вновь потеряла сознание.
И тут же Мистуфлэ издал радостный крик: его кирка насквозь пробила камень, и из образовавшегося отверстия до него донесся голос Фариболя:
— Тысяча чертей, Мистуфлэ! Осторожнее, ты чуть не раскроил мне череп!
Дрожа от радости, Мистуфлэ спросил:
— Хозяин, это вы?
— А кто, по-твоему? Китайский император? Оставь свою кирку в покое, мы с Онесимо все закончим сами.
Мистуфлэ выбрался из воронки, но, взглянув на неподвижную Сюзанну, чуть не свалился обратно.
— Боже мой! — воскликнул он. — Неужели она умерла?
Он, как мог, постарался привести ее в чувство, и его старания увенчались успехом. Сюзанна открыла глаза и, опираясь на руку Мистуфлэ, слегка приподнялась на ложе.
— Положите меня туда! — сказала она, дрожащей рукой указывая на один из каменных гробов, стоящих у стены.
— Но почему, сударыня?
— Потому что скоро вернется Сен-Map, и я хочу к его приходу быть уже в гробу…
— Но подумайте о мучениях, которые…
— Я не стану жаловаться, я буду молиться… Кроме того, у меня мало надежд на спасение, а я не хочу рисковать спасением монсеньора Людовика… Смерть мне не страшна, лишь бы он был на свободе.
Скрепя сердце Мистуфлэ исполнил волю умирающей Сюзанны: положил ее в каменный гроб, накрыл сверху решеткой и, сев рядом на пол, прислонился к нему спиной. Ждать ему пришлось недолго. Еще до назначенного им самим часа в подземную залу спустился Сен-Map в сопровождении Росаржа, Лекуера и Ньяфона. Он сразу же подошел к тюремщику и осведомился:
— Что делает заключенная?
— Лежит в гробу.
— Но почему не в воронке?!
— А какая разница?
— Кретин!.. — вспылил губернатор, но тут же устало махнул рукой и продолжал спрашивать:
— Она что-нибудь говорит?
— Нет.
— И не жалуется?
— Нет.
— Так, может, она умерла?
— А я почем знаю!
— Как же так?
— Вы не приказывали мне проверять, жива она или нет.
— Тупое животное! А разве я не приказывал позвать нас, когда она соберется к праотцам? Подними решетку, идиот!
Мистуфлэ молча повиновался. Губернатор низко склонился над лицом своей жертвы, и его губы скривила злая улыбка: глаза Сюзанны были открыты, и их уже застилала предсмертная пелена.
— Больше бунтовать она не станет! — рассмеялся Сен-Map. — Но пусть все-таки полежит там еще денек, а то, не дай Бог, еще воскреснет!
Карлик и Росарж присоединились к его веселью. Вскоре все трое собрались уходить.
Напоследок губернатор потрепал по плечу еле сдерживающего гнев и слезы Мистуфлэ и сказал:
— Твой брат Лекуер вернется и принесет тебе еду. Я доволен. Ты верный и преданный слуга.
Сен-Map не слышал, как за его спиной ядовито хмыкнул Ньяфон. Уже у дверей губернатор спросил карлика:
— Вы довольны, мсье Ньяфон?
Горбун радостно потер руки, улыбнулся, показав свои острые зубы, и насмешливо ответил:
— Да, монсеньор, меня это очень развлекло. И в благодарность за столь приятно проведенное время, обещаю небольшой сюрприз. Уверен, он вам понравится.
И с этими загадочными словами карлик удалился.
«Черт возьми! — думал он, поднимаясь по лестнице. — Теперь я уверен, что не ошибся. Это Мистуфлэ. Осталось узнать, кто скрывается под именами Жано и Лекуер, а уж затем мы славно посмеемся!»
Четыре дня спустя по крепости разнеслась весть, что мадам де Сен-Map отправилась на воды в Экс, где и умерла от внезапной болезни. Губернатор и вся его челядь носили траур.
Однажды вечером Сен-Map вновь спустился в зал воронок и подошел к каменному гробу, в котором, прямая и неподвижная, покоилась его жена.
— Эй, ты! — подозвал он тюремщика, с мрачным безразличием сидевшего у стены. — Она действительно мертва. Ты будешь награжден. Я тобой очень доволен и хочу дать тебе другую, менее тяжелую работу… Этой же ночью ты сможешь оставить свои воронки. Ну что, доволен?
Говоря так, Сен-Map пристально смотрел ему прямо в глаза, как бы пытаясь проникнуть в самые сокровенные мысли гиганта.
— Не знаю… — ответил тот, глупо ухмыляясь.
— Значит, ты предпочитаешь остаться здесь?
— Мне все равно.
Губернатор загадочно улыбнулся.
