— Она долго не выдержит, — сказал Кимон. — Мы погибли.
— Мы погибнем только тогда, когда наша кровь оросит землю, — сказал Аристодерм. — Где Никос?
— Он потерял своего коня, — ответил Лисандр.
— Он мертв, — сообщил Флеб. — Его пронзили, точно рыбу, и повесили на стропилах храма.
Все охнули. Не было худшего оскорбления, чем осквернение тела.
— Его стащили с коня и закололи.
* * *
Одна половина здания оказалась вдвое выше другой. Наверху виднелись небольшие полуоткрытые ставни, через которые проникал свет. В дальнем конце на уровне второго этажа располагалась платформа, на которую можно было подняться по приставной лестнице. Там была установлена лебедка, видно, для того, чтобы поднимать на верхний этаж тяжелые вещи. Середину здания подпирал ряд деревянных колонн из цельных стволов деревьев.
При тусклом свете Лисандр вглядывался в усталые лица окружавших его воинов. Все были в крови и грязи, многие ранены. Эти оставшиеся в живых спартанцы напоминали потерпевшее поражение войско. Даже Леонид, который стоял, держа топор в одной руке и спартанский щит в другой, выглядел сильно напуганным. Лисандр видел около пятидесяти своих соучеников. Демаратоса среди них не было. Местных спартанцев было вдвое больше. Остальные уже погибли. Или остались за пределами этого здания. Лисандр поежился при этой мысли. Дверь перестали таранить.
— Что случилось? — спросил один спартанец. — Почему они не ломают дверь?
— Мы у них в руках, — ответил Кимон, выходя вперед. — Куда им торопиться?
— Надо придумать какой-то план, — сказал Аристодерм. Он забрался на стол, и Лисандр заметил, что его волосы слиплись от крови. — Подойдите сюда.
— Ради чего? — засмеялся Кимон. — Всех нас ждет смерть. Включая тебя. Готовься к ней.
Среди помещения упал горящий факел. Кто-то подбежал к нему и затоптал ногами. Подняв голову, Лисандр понял, откуда он влетел — через открытые ставни.
Еще два факела влетели через окна на противоположной стороне.
— Надо закрыть окна, — сказал Аристодерм. — Быстро!
У стены, рядом с ближайшими ставнями, стоял длинный шест из гибкого дерева. Лисандр воспользовался им и снял ставни с крючка. Он сделал то же самое и с остальными ставнями, и вскоре помещение оказалось почти в полной темноте, если не считать угасающих угольков от затоптанных факелов.
— Этим мы лишь выиграем немного времени, — заметил Кимон.
— Поделитесь оружием, — скомандовал Аристодерм. — Проверьте, есть ли у каждого, чем сражаться.
Лисандр встал рядом с Леонидом.
— Что случилось с Демаратосом? Он куда-то исчез.
— Наверно, нашел место, где можно спрятаться.
— Нет, — ответил Лисандр. — Я видел, как его сбили с ног, и он потерял сознание.
— Тогда я буду молить богов избавить его от осквернения, которому подвергся Никос.
— Я должен найти его.
— Храбрость ради надежды не что иное, как безрассудство, — сказал Леонид. — Стоит тебе выйти отсюда, и ты погибнешь.
Запах гари усилился, и Лисандр заметил дым, стелящийся из-под двери. Он окутывал ноги спартанцев, которые стояли на страже у входа. Крики по ту сторону двери стихали. Они уходили?
— Они хотят выкурить нас отсюда!
— Или сжечь живыми, — добавил Прокл.
Дым сгущался, спартанцы, стоявшие у двери, сняли с себя плащи и заткнули ими щель, прикрывая рты руками.
Лисандр подошел к Флебу.
— Здесь должен быть другой выход.
Заместитель командира покачал головой.
— В этом здании держат рабов, а перед открытием рынка его используют как склад для грузов торговых судов. Склад должен быть надежен. Тут нет другого выхода.
Лисандр отчаянно озирался по сторонам и его взгляд упал на верхний этаж с низкими балками. Стропила были покрыты соломой.
— Если бы только удалось залезть туда.
— А как насчет крыши? — спросил он.
— А что с крышей? Молодой человек, ты что, Икар[26] с крыльями из воска и перьев?
Лисандр подбежал к приставной лестнице. Хотя его ноги и руки устали от сражения, длившегося весь день, он быстро поднялся и оказался на верхнем этаже. Стоя на блоке лебедки, Лисандр потрогал крышу между стропилами. Доски из пальмы были толстыми.
— У кого-нибудь есть топор? — крикнул он сверху.
Спартанцы внизу казались тенями среди дыма, валившего из-под дверей. Похоже, жители города развели костры прямо у фасада здания. Скоро будет нечем дышать.
Вперед вышел один из спартанцев и, кашляя, прикрыл рот.
— У меня есть вот это. — Он держал булаву с деревянной ручкой и тяжелым железным шаром на конце.
— Бросай ее сюда, — сказал Лисандр.
Воин, размахнувшись, швырнул булаву. Лисандр поймал ее, чуть не потеряв равновесия. Она весила не меньше откормленного ягненка.
Юноша встал под стропилами. Изо всех сил, какие у него остались, он тяжелым концом булавы ударил по дереву над головой. Дерево треснуло на всю длину.
— Какой с этого толк? — спросил Кимон.
— Для начала мы выпустим дым, — кашляя, ответил Лисандр.
Еще три удара, и он увидел последние солнечные лучи. Наступали сумерки, в небе уже появилась луна. Дым тут же устремился через дыру наружу, и его подхватил легкий ветерок.
Лисандр бросил булаву вниз, та упала с глухим стуком. Он потянул доски за зазубренные края, рассыпая плотно утрамбованную солому. Леонид пришел к нему на помощь. До них долетел шум собравшейся внизу толпы. Жители что-то кричали друг другу.
— Поджарим их и скормим свиньям!
— Скоро им придется выйти оттуда. Плавт, следи за входом.
«Мы не станем выходить через дверь», — подумал Лисандр.
Вскоре он содрал столько покрытия, что смог выбраться на крышу через проделанное отверстие. Леонид помог ему подняться.
Два водостока для дождевой воды — совершенно сухие — тянулись во всю длину здания. Крыша поднималась с обеих сторон и сходилась с вертикальной стеной, так что снизу никто не мог заметить Лисандра. Он поднялся до выступа и заглянул за него. С этой точки ему хорошо был виден весь город.
Вдоль гавани, на рыночной площади и улицах, которые разбегались от нее в разные стороны, — повсюду валялись сотни человеческих тел. Море было спокойно. На мелководье покачивались трупы, точно сплавляемые бревна. Большая часть костров, горевших среди домов в стороне от рыночной площади, была погашена, но в дальнем конце здания, где находился вход, мерцало оранжевое пламя. За городом, словно темное облако, возвышался горный кряж.
«Что же мы натворили?»
Даже если бы им удалось выдворить мессапов, остался бы кто-нибудь живой в Таренте? Сколько же домов опустело, сколько семей они погубили своими действиями?
