— Мы заранее благодарим Геллира Белого и его супругу, почтенную Хельгу, за гостеприимство. Борьба со стихиями измучила нас, и нам требуется длительный отдых. Впоследствии, куда ни забросит нас судьба, мы всегда будем с признательностью вспоминать обитателей Геллирсхольта.
Из-за спины Торунны вдруг высунулся кудрявый краснощекий мальчик лет двенадцати и спросил звонким голосом:
— Скажи, дядя Лейф, а вы во время бури видели в море драконов? Нянька Тордис уверяет, что они всегда подкарауливают суда, терпящие бедствия, чтобы сожрать людей!..
Смущённая, Торунна отодвинула мальчика в сторону:
— Добрый Лейф, прости малыша за его несвоевременное вмешательство в наш разговор. Это Роар Эйлифсон, сын моего покойного двоюродного брата. Он очень любопытен и не даёт покоя старшим своими расспросами…
— И никакой я не малыш, — обиженно отозвался Роар, — я — моряк и скоро пойду в плавание!
Все рассмеялись, а Лейф весело притянул к себе мальчугана.
— В его возрасте я сам был такой. Когда отец возвращался из путешествия, я донимал его вопросами по целым неделям. И тебе, Рори, я скажу вот что. Мы были так утомлены борьбой со штормом, что нам чудились не только драконы. Нам казалось, что из воды сама змея Митгард[61] высовывает свою чудовищную голову, чтобы ухватить наше беззащитное суденышко и увлечь его в морскую пучину…
— Страшно! — в восторге прошептал Рори, закрывая глаза.
— Ну, хватит, Рори, — ласково, но твёрдо сказала Торунна. — Беги домой и предупреди дедушку Геллира, что к нам идут гости…
— Спешу, лечу! — Рори вихрем понёсся по берегу, но, обернувшись, успел крикнуть: — Дядя Лейф, ты расскажешь мне ещё много-много морских историй, ладно?
Лейф и Торунна переглянулись с улыбкой. Да, нечего греха таить, они сразу крепко пришлись друг другу по сердцу. В старинных романах немало говорится о любви, поражающей человека, как молния. Такая любовь поразила Лейфа Счастливого и Торуняу, дочь Геллира Белого.
* * *
Прошёл месяц. Экипаж «Фрейи» давно восстановил силы, корабль был исправлен и заново проконопачен и просмолен, запасы провизии и пресной воды возобновлены. Следовало бы продолжать путь к берегам Норвегии, но любовь, как стальная цепь, держала Лейфа Эриксона на острове. Не один раз Лейф просил Торунну стать его женой, но их браку мешало очень серьёзное препятствие: Лейф был язычником, а Торунна — христианкой. Вот почему ещё при первой их встрече на берегу девушка пренебрежительно усмехнулась, слушая Лейфа, благодарившего богов: она в них не верила.
Ирландские летописи рассказывают, что христианская религия была утверждена на Гебридах отшельниками-монахами ещё в начале VIII века. И когда там появились завоеватели-викинги, они приняли христианство, не особенно вдаваясь в его сущность. С них достаточно было того, что их епископы и священники также отправлялись в походы и перед битвами благословляли их оружие.
Отец Торунны, Геллир Къяртансон, не противился браку молодых людей. Род Лейфа по знатности не уступал его собственному: Эрик Рыжий тоже был ярлом, и хотя его изгнали с родины за убийство, это не пятнало его чести в глазах Геллира. Гебридский ярл и сам в молодости занимался пиратским ремеслом, не раз водил дружину в набеги и возвращался с богатой добычей. Не отличался Геллир и особой религиозностью, но любимица дочь беззаветно верила в христианского бога, и отец не хотел принуждать её связать судьбу с язычником.
Для Лейфа оставался единственный выход: чтобы получить любимую девушку, следовало перейти в христианскую веру. Религиозные сомнения мало смущали молодого викинга, беспокоило только одно: как посмотрит на его брак с христианкой отец. Лейф знал, что Эрика не раз пытались обратить в «истинную веру», но он с презрением отвергал такие предложения.
— В какой вере я родился, в той и умру, — обычно говорил Эрик Рыжий. — И пусть бог-громовержец Тор поразит меня своим заколдованным мйольниром,[62] если я передамся на сторону какого-то новоявленного Христа, который, по утверждениям его поклонников, никогда не держал в руках меча.
Но любовь Лейфа в конце концов взяла верх над боязнью отцовского гнева. Священник Рагнар Гуннарсон окрестил Лейфа и он же обвенчал его с Торунной. На свадьбу собрались сотни друзей, близких и дальних родственников Геллира, и даже для рабов были зажарены быки и выставлены бочки пива.
И там, на пиру, где состязались в искусстве скальды из ближних и дальних мест, всех победил старый Снорре Гудмундсон, сложивший песнь о молодом викинге, со славой погибшем в далёкой южной стране. Вот эта песнь.
Замолкли сраженья зловещие звуки,
И пыль улеглась, и кузнечик трещит,
И викинг, раскинув бессильные руки,
Недвижим и нем среди павших лежит.
Беспечно гонясь за добычей и славой,
С отважной дружиной стремился он вдаль,
И недруга встретил, но в битве кровавой
Сразила воителя острая сталь.
А там, под ветрами далёкого края,
Где дремлет в сугробах родительский дом,
Там мать, и отец, и жена молодая
Ждут милого сердцу, тоскуют о нём.
Но тщетны мольбы и напрасны надежды,
Их милый под солнцем горячим почил,
Навеки сомкнул опаленные вежды[63]
И север родимый навеки забыл.
А смелую душу валькирии взяли,
На крыльях умчали в обитель богов,
И витязь пирует в блаженной Валгалле
Средь прежде погибших могучих бойцов…
Всеобщий хор похвал был наградой старому певцу, и растроганный хозяин Геллирехольта, сам потерявший сына в далёкой южной стране, поднёс скальду драгоценную золотую чашу. А маленький Рори Эйлифсон, слушавший песнь с горящими от восторга глазами, громко воскликнул:
— Так жить и умереть!..
Трудная победа Рори Эйлифсона
Осенние бури уже бушевали над Атлантикой, а «Фрейя» всё ещё стояла в укромной бухточке неподалёку от Геллирехольта. Лейф Эриксон никак не мог расстаться с молодой женой. Дни Лейфа и Торунны проходили беззаботно в рыбной ловле, в охоте на морских птиц, в поездках к многочисленным родственникам Геллира Белого.
Тем временем товары — тюленьи шкуры, моржовые клыки, гагачий пух — мирно пылились в корабельном трюме, а ведь Лейфу было приказано продать их с выгодой и закупить товары, без которых зимовка в Эриксфиорде окажется очень трудной.
