— А ты, Сабин? — спросил вдруг Тиберий, не останавливаясь и не глядя на трибуна.
— Жду твоих указаний, цезарь, — ответил тот. — Я готов.
— Хорошо, — протянул Тиберий и ожесточенно почесал покрытую прыщами щеку. — Я рад, что ты проявил благоразумие.
Это было сказано таким тоном, что Сабин похолодел. Он понял, что если бы сейчас отказался, то подозрительный Тиберий отнюдь не стал бы полагаться на его благородное слово. Он принял бы соответствующие меры и сделал бы так, что бывший трибун Первого Италийского легиона уже никому ничего не смог бы рассказать.
— Но и о клятве не забывай, — добавил цезарь, продолжая прохаживаться и чесать попеременно то щеки, то затылок.
— Фрасилл, — обратился он к астрологу, — что говорят звезды по поводу нашего предприятия?
— Звезды говорят: счастье покровительствует смелым, — ответил тот. — И умным, конечно.
— Ну, что ж, — Тиберий наконец остановился и повернулся лицом к Светонию Паулину и Сабину. — Тогда перейдем к делу.
Итак, как я уже сказал, вы отплывете в Иудею вместе с новым прокуратором Валерием Гратом. Судно уже почти готово и выйдет в море из Бриндизия через несколько дней, как только вы туда доберетесь. У вас будет официальный документ с государственной печатью — ваше прикрытие. Помните, никто не должен догадаться об истинной цели вашей поездки.
Наместник Сирии Пизон получит приказ всячески содействовать вам, но и он не будет знать цели вашего прибытия.
Человеком, который отвечает за успех миссии, является Марк Светоний Паулин. Он будет отчитываться лично передо мной. А Гай Валерий Сабин обязан во всем подчиняться ему. Таково мое требование.
Сейчас вы ознакомились с информацией, которую мог вам предоставить Публий Квириний. Если захотите спросить о чем-то еще — он готов помочь.
— Перед отъездом вы получите деньги, — при этих словах скупой Тиберий поморщился. — Достаточную сумму... вполне... Охраны не дам — она привлекла бы к вам ненужное внимание. Но в случае чего, в вашем распоряжении будут силы, которыми располагает прокуратор Иудеи и даже легионы проконсула Сирии.
И последнее — хотя все это хранится в строгой тайне, нелишне будет принять и дополнительные меры предосторожности. Сейчас вас в крытых носилках доставят за город, на одну из моих вилл. Там вы будете жить, пока не придет время выезжать. Предупреждаю — никаких контактов с посторонними. Ты, Светоний, напишешь жене, что покидаешь Италию, а тебе, Сабин, и писать-то некому, насколько мне известно.
Трибун промолчал.
— И это хорошо, — продолжал цезарь.
Он вновь заходил по комнате, глядя себе под нога и сердито хмурясь. Видимо, его одолевали какие-то не совсем приятные мысли.
— Ну, ладно, — сказал он наконец. — Пора. Носилки уже ждут. Желаю вам удачи. Если вы хорошо справитесь с заданием, можете рассчитывать на достойную награду. Если возникнут какие-нибудь новые обстоятельства, Я поставлю вас в известность. Да хранят вас Боги.
Светоний Паулин чуть наклонил голову, Сабин выбросил руку в салюте; они вышли из комнаты.
В коридоре ждал Протоген.
— Прошу вас за мной, достойные, — сладким голосом сказал он и двинулся по коридору.
Оба мужчины молча последовали за ним.
Внезапно откуда-то сбоку появилась небольшая процессия — молодая девушка и три-четыре служанки. Это была Домиция, подруга Эмилии и сестра Гнея Агенобарба.
Увидев Сабина, она округлила свои прелестные игривые глазки, коралловые губы приоткрылись.
— О, — сказала она удивленно, — наш храбрый трибун опять здесь? Как замечательно. Корина, — повернулась она к одной из своих рабынь, — беги, скажи Эмилии...
Марк Светоний Паулин решительно отодвинул плечом слегка покрасневшего Сабина и вежливо поклонился девушке.
— Прости нас, достойная. Мы спешим. Поговорите в другой раз.
И он вновь двинулся по коридору. Трибун бросил на Домицию отчаянный взгляд, но ему ничего не оставалось, как только последовать за своим спутником.
Сейчас он готов был убить Светония Паулина, зануду и педанта, который, возможно, только что разрушил его счастье.
Домиция посмотрела им вслед и покачала головой с сожалением в своих больших красивых глазах.
— Грубиян, — сказала она. — Но все равно, надо сообщить Эмилии. Какой, однако, симпатичный этот трибун.
А в комнате, которую Сабин и Светоний только что покинули, Тиберий продолжал расхаживать, все так же глядя в пол. Фрасилл смотрел на него изучающим взглядом.
— Что тебя тревожит, господин? — спросил он наконец мягким приятным голосом.
Цезарь махнул рукой.
— О, проблем всегда хватает. Ну да ладно, хватит на сегодня государственных дел. Сейчас пойдем пообедаем, а потом поговорим о теории Анаксагора. Это куда более занимательно.
Фрасилл слез с кушетки и двинулся к двери, по-прежнему перебирая свои голубые бусы.
— Да, — вспомнил вдруг Тиберий. — Еще одно. Только что мне сообщили, что обострилась обстановка в Нумидии. Там какой-то местный вождишка поднял смуту и перерезал римский гарнизон. Надо бы разделаться с ним сразу, пока бунт не разошелся по всей стране. Эти проклятые, кочевники только и ждут случая вцепиться в горло цивилизованным людям. Как ты думаешь, кого бы мне назначить командующим африканской армией?
Когда на арене амфитеатра Статилия, после боя с ретиарием, в котором Феликс потерпел вполне предсказуемое поражение, к нему подошел распорядитель и приказал идти обратно в помещение для гладиаторов, он не поверил своим ушам.
Бывший пират прекрасно знал, что преступникам — таким, как он — жизнь не дарят, это запрещено законом. И был готов достойно встретить смерть, которая давно за ним охотилась.
Стоя там, на песке, и скользя невидящим взглядом по орущим в экстазе рядам зрителей, Феликс уже ни на что не надеялся и ни о чем не жалел. Будь что будет. Богам виднее.
И лишь когда в подземную клетку к нему спустился невысокий худощавый мужчина, представившийся Протогеном, отпущенником самого цезаря, и сообщил, что великодушный Тиберий своей милостью прощает его и освобождает, он начал понемногу приходить в себя.
«Это невозможно, — подумал Феликс. — Чего вдруг цезарь воспылал ко мне такой любовью? Уж не потому ли, что мы с ребятами перебили на виа Аврелиа его преторианцев?»
— Ты свободен, — коротко бросил Протаген, собираясь уходить. — Но советую тебе не оставаться в Риме. Императрица Ливия была не очень довольна таким поступком своего сына.
Феликс кивнул, все еще находясь в легком трансе.
Уже у двери Протаген повернулся и сказал:
— Да, чтобы ты знал. Цезарь помиловал тебя по просьбе некоего Гая Валерия Сабина.
