— Выводы мы в состоянии делать сами, мисс, — рявкнул судья.
— Поскольку вы не смогли ответить на мой вопрос, — не отступал Хорас Расселл, — вернусь к выдвинутым обвинениям. Итак, распространяли ли вы еретические взгляды?
— Нет.
— Проводили ли вы тайные собрания?
— Нет.
— Оскорбляли ли вы руководство нашей церкви?
— Нет.
Пастор тонко улыбнулся.
— Благодарю вас, мисс Морган.
— Я рада, что вы все-таки меня поняли.
— Какая дерзость! — возопил мистер Александр и возмущенно стукнул кулаком по столу. По залу прокатился шепоток: публика была согласна с судьей. — Если вы не будете проявлять к представителю духовенства должного уважения, я засажу вас в тюрьму!
Присцилла осеклась. Она понимала, что зашла слишком далеко. Если она не сумеет придержать язык, все, что ей дорого, будет поставлено под угрозу.
— Прошу прощения, ваше преподобие.
Не обращая внимания на ее извинения, Хорас Расселл продолжил:
— Расскажите нам про «Дочерей Деворы».
— «Дочери Деворы» — это девушки, которые собираются у меня дома для молитв, изучения Библии и взаимной поддержки.
— Для молитв, изучения Библии и взаимной поддержки, — повторил пастор.
— Да, ваше преподобие.
— Значит, для ваших подруг моих проповедей и еженедельных лекций недостаточно?
— Наши занятия дополняют вашу работу.
— Мисс Морган, это означает, что в моей работе есть недостатки. В дополнении нуждается то, что несовершенно. Считаете ли вы, что наша церковь мало знакомит прихожан с Писанием и не удовлетворяет их духовные потребности?
Прежде чем ответить, Присцилла тщательно обдумала каждое слово. Ей очень хотелось сказать, что уровень духовности общины ясно показывает, что в проповедях и лекциях, которые читаются в стенах церкви, чего-то не хватает, но она понимала, что такое объяснение спровоцирует новую вспышку гнева. Поэтому она сказала:
— Полагаю, что Библия неисчерпаема. Ее можно изучать всю жизнь.
— Понимаю, — сказал пастор. — И кто же проводил эти занятия?
— Я.
— Есть ли у вас соответствующее образование?
Присцилла помедлила с ответом.
— Вы имеете ученую степень Гарвардского университета? — уточнил свой вопрос пастор.
— Нет.
— Разумеется, нет. Вы изучали теологию? Вы знаете древние языки? Вы знакомы с правилами герменевтики[24]? Вы…
— Да, — тихо сказала Присцилла.
— Да? — удивленно переспросил Хорас Расселл. — Что вы хотите этим сказать?
— Я знаю древние языки. Я изучала теологию и герменевтику.
Прихожане зашумели. Прошло несколько минут, прежде чем порядок в зале был восстановлен. Присцилла повернулась к матери. Констанция орошала слезами жилет Дэниэла Коула. Ее плечи сотрясались от рыданий. Коул сидел с непроницаемым лицом.
— Мисс Морган, — продолжил между тем пастор, — вы утверждаете, что знакомы с теологией и герменевтикой. Будьте любезны, скажите, где вы их изучали?
— В отцовском кабинете.
— Иными словами, пока вашего отца не было дома, вы читали его книги?
— Нет, этого я не говорила.
— Тогда, мисс Морган, сделайте одолжение, объясните нам, что вы имели в виду.
— Во-первых, я никогда не залезала в кабинет отца тайком. Во-вторых, меня учил один из лучших преподавателей Гарварда — мой отец.
Толпа зарокотала.
— Присцилла, ваш отец был всеми уважаемым, благочестивым человеком. Вы думаете, мы поверим, что он тайно обучал вас теологии? — отчеканил жестким тоном пастор.
— Хотите — верьте, хотите — нет, но так оно и было.
Его преподобие вопрошающе взглянул на миссис Морган.
— Констанция, — мягко произнес он, — это правда?
Констанция Морган вытерла слезы и утвердительно кивнула.
— Но для чего? — изумился пастор. — Разве она может преподавать в Гарварде? Стать священником или дьяконом? Можете ли вы, Констанция, объяснить, зачем ваш муж это делал?
— На это могу ответить я, — вмешалась Присцилла. — Он делал это, потому что он любил науку и… меня.
— Смею заметить, это была весьма неразумная любовь, — буркнул пастор. — Посмотрите, в каком затруднительном положении вы оказались из-за ваших занятий науками.
Сказав это, Хорас Расселл достал носовой платок и шумно высморкался. Затем он тяжело опустился на стул и, почесав бровь, начал совещаться с руководителями общины и дьяконами. Через несколько минут он снова встал.
— Ну что ж, продолжим. Поскольку вы изучали Библию вне стен учебного заведения, вы наивно полагали, что можете дать своим ученицам то, чего не дала им церковь. Но вы не пришли в церковь и не попросили разрешить вам проводить эти занятия. Почему?
«Так вот что их волнует! — внезапно поняла Присцилла. — Они боятся потерять власть!»
— Честно говоря, я просто об этом не подумала. Я хотела, чтобы занятия способствовали духовному развитию моих подруг. Я и предположить не могла, что кто-то сочтет мои действия оскорбительными.
— Мисс Морган, вы прекрасно знаете: Господь заботится о том, чтобы Его наставления и заповеди не искажались!
— Повторяю еще раз: «Дочери Деворы» не ставили под сомнение чей-либо авторитет. Я хотела только одного: чтобы девушки, посещающие эти занятия, могли стать настоящими христианками.
— Лгунья! — Эндрю Хейл в волнении вскочил со стула и гневно указал трясущимся пальцем в сторону Присциллы. — Эти собрания не что иное, как злонамеренная попытка подорвать авторитет семьи и церкви. Ты отравила разум моей дочери! Ты развращала своих подруг!
Присциллу потрясла злоба, с которой говорил этот человек. Он совершенно не владел собой, его лицо побагровело, глаза налились кровью, на лбу вздулись вены.
— Десять заповедей для тебя ничего не значат? — пронзительно крикнул он.
— Я не вполне понимаю… что вы хотите… — пробормотала Присцилла.
— Хочу напомнить тебе одну из них: «Почитай отца твоего и мать твою»!
— Я по-прежнему не понимаю, что вы…
— Что вы хотите сказать, Эндрю? — вмешался Хорас Расселл.
— Хорошо, я объясню! Моя Табита была такой послушной, такой любящей дочерью. Но стоило ей сблизиться с мисс Морган — и она превратилась в непокорную спорщицу и даже лгунью!
— Могу согласиться с вами только в одном, мистер Хейл, — холодно сказала Присцилла. — Табита — незаурядная, умная девушка. Но я никогда не учила ее не повиноваться вам и уж тем более лгать.
— Ловлю эту змею на слове, — хмыкнул мистер Хейл и, подавшись вперед, спросил: — Ты учила мою дочь читать?
Присцилла высоко подняла голову.
