— Неужели? — произнес граф, чувствуя, как голос его дрожит.
— Он женился утром, — продолжал майор, как бы охваченный печальными воспоминаниями.
— А умер… вечером, — продолжал граф д'Асти, опускаясь в кресло и судорожно проводя рукой по лбу, на котором внезапно показалось несколько капель пота.
— Он был убит, — заключил майор.
Граф д'Асти судорожно схватился за ручки кресла.
— Как странно! — произнес он глухим голосом.
— Однако, — прибавил майор, — оставим эти неприятные воспоминания и займемся лучше нашим молодым другом.
В эту минуту Дама в черной перчатке говорила Арману:
— Войдите теперь в гостиную.
Арман отошел от стены и направился к двери. Его собеседница сделала ему знак рукой и остановила его. Затем, наклонившись к самому его уху, шепнула:
— Позабудьте, что вы прекрасно фехтуете, и прикиньтесь неумеющим; не отражайте его ударов. Граф должен остаться в убеждении, что вы совершенный новичок в этом деле и едва умеете держать в руках шпагу.
— Хорошо, — сказал Арман, решившийся в точности исполнять приказания этой странной женщины.
Он вышел в коридор, намереваясь постучать в дверь гостиной. Тогда Дама в черной перчатке приникла, в свою очередь, глазом к отверстию в стене и стала смотреть. Граф д'Асти сидел в кресле против камина, с каким-то страхом вглядываясь в стоявший перед ним мраморный бюст.
— А! — прошептала она. — Хоть твои волосы и побелели, убийца, но я все же узнаю тебя… Это ты явился к нам во время бала, весь в черном, с насмешливой улыбкой на губах; это ты отнял у меня супруга, ты, презренный, убил его на пустынной улице…
Пока граф д'Асти, оправившись от своего смущения, фехтовал с Арманом в присутствии майора Арлева, графиня сидела одна в своей комнате, отворив окно и надеясь, что ночная прохлада вдохнет в нее силы и мужество. Час, который ее муж провел у майора, показался ей вечностью. В своем неведении Маргарита де Пон отдавалась чувству, силы которого она сама ясно не сознавала. Она думала, что только интересуется Арманом как спасителем своей дочери, и не замечала своего самообмана. Невозможно описать то, что она пережила за этот час. То подставляя свой пылающий лоб под дуновение холодного ночного ветра, то прогуливаясь большими шагами по комнате, она прислушивалась к малейшему шуму, доносившемуся с улицы. Она ожидала своего мужа… мужа, которого она презирала, ненавидела, навеки удаленного от нее вследствие его преступления, но прихода которого она ждала с таким нетерпением, как если бы он был предметом самой пылкой ее любви.
Наконец граф вернулся. Он застал жену бледную, безмолвную, неподвижно стоящую, с руками, скрещенными на груди, точно она хотела остановить страшное биение своего сердца.
— Ну, что же, что же? — нетерпеливо спросила она его. Этот бывший Дон-Жуан, циник и насмешник д'Асти, каким мы знали его прежде, сильно переменился к лучшему с тех пор, как полюбил свою жену. Она была так удручена, так печальна, он услыхал столько страданий в звуках ее голоса, что почувствовал к ней жалость.
— Ваш протеже, — мягко сказал он ей, — довольно сносно владеет шпагой.
— О, вы обманываете меня! — воскликнула она. — Я вижу это по вашим глазам.
Порыв ревности задушил жалость в сердце графа.
— Это правда, — резко ответил он, — господин Арман Леон совершенно не умеет драться. Он едва знает простейшие приемы фехтования…
Графиня вскрикнула от ужаса и пошатнулась.
— А! — воскликнул граф д'Асти в порыве внезапной злобы. — Вы выказываете к этому молодому человеку больше, нежели простое участие, больше, нежели простую симпатию. Графиня вздрогнула при этих словах и вышла из оцепенения, которое начало овладевать ею.
— Что же это? — спросила она.
— Это любовь.
— Вы лжете, милостивый государь! — воскликнула она, гордо выпрямившись.
В эту минуту она была совершенно искренна. Ей казалось, что она совершенно не любит Армана.
— Сударыня, — продолжал граф вне себя от бешенства, — вы имеете право не любить меня, питать ко мне полное презрение, но вы носите мое имя, не забывайте этого… И если, — продолжал он тоном долго сдерживаемого гнева, — если вы имеете право не любить меня, то в то же самое время вы не имеете никакого права любить другого.
Гордая Маргарита де Пон была возмущена. Она указала мужу на дверь.
— Вы негодяй! — сказала она. — Уходите прочь!
Граф вышел, побежденный, уничтоженный негодованием жены. Но как только он вышел за дверь, сердце графини озарилось каким-то новым светом. Она упала на колени.
— О, Боже мой! — прошептала она. — Он прав, я люблю этого человека…
Графиня пережила ужасную бессонную ночь, полную тревог. Когда настало утро, она все еще сидела, закрыв лицо руками, у окна, которое выходило в ее сад и в сад майора Арлева. Дом майора, как известно, был окружен тенистыми деревьями, которые образовывали открытую площадку, усыпанную песком. Графине представилось, когда ее блуждающий взгляд с каким-то испугом остановился на ней, что тут, в этом самом месте, он возьмет в руки шпагу и, быть может… быть может, бездыханный упадет навзничь. Она услыхала, как кто-то спускается по лестнице, и узнала шаги мужа. Тогда она быстро повернулась к часам и вздрогнула: было пять часов без нескольких минут. Роковая минута настала.
Действительно, немного спустя она услыхала, как ворота сада отворились и опять захлопнулись; потом раздался звон колокольчика, возвестивший о прибытии маркиза делла Пиомбины и его секундантов. С этой минуты Маргарита де Пон точно застыла: кровь остановилась в ее жилах, сердце перестало биться и на висках выступил пот. Устремив глаза на песчаную площадку, она ждала.
Вскоре в саду послышались шаги; показался один человек, за ним другой и, наконец, третий. Это были Арман со своими спутниками — графом и майором.
Тогда, ни на минуту не теряя их из виду, молодая женщина опустилась на колени и начала горячо молиться…
Маркиз и его два секунданта тоже явились, и графиня, сложенные руки которой судорожно сжались, а волосы от ужаса встали дыбом, увидала, как все шестеро раскланиваются друг с другом, как маркиз и Арман снимают сюртуки, берут шпаги из рук секундантов, становятся в позицию и скрещивают шпаги.
Следующие три секунды показались графине целой вечностью. Она видела, как блещут шпаги в лучах восходящего солнца, услыхала звук стали. Арман отступил, опустил оружие, уронил его, пошатнулся и упал.
Когда молодой человек падал, графиня вскрикнула и схватилась рукой за сердце, как будто шпага маркиза пронзила его в ту же минуту, когда она коснулась Армана.
Несколько часов спустя граф д'Асти, недоумевая, почему он так долго не видит жены, и взволнованный каким-то необъяснимым предчувствием, вошел в ее комнату. Она лежала на полу перед раскрытым окном. Стиснутые зубы, полная неподвижность ее тела, полураскрытый мертвенный взгляд не на шутку испугали графа. Ему пришло в голову, что жена его умерла. Не вскрикнув, не позвав никого на помощь, он поднял графиню и на руках отнес ее на кровать. Там он приложил руку к ее сердцу и удостоверился, что оно еще бьется.
