Объяснить странному гостю, как ему добраться до острова, где жили вако, было выше сил местного знатока японского языка. Поэтому корейцы поступили проще. Один из рыбаков сопроводил лодку Косама до того места, откуда был виден пиратский остров, а дальше айн поплыл сам.
Так Косам добрался до пиратского острова. Теперь ему оставалось только освободить невесту и убраться восвояси.
Надобно сказать, что вернуться в свое племя Косам теперь не смог бы. Даже если бы он вернул украденные монеты, его не простили бы. Он ослушался вождя, посягнул на золото рода, какое уж тут прощение! Его казнили бы, как принято у айнов, отрубанием головы, и всего делов.
Косаму же за здорово живешь с головой расставаться не хотелось, потому он и не намеревался возвращаться. В его намеренья входило вместе со спасенной невестой плыть на Хоккайдо. Там, среди гор, долин, лесов и рек, которые он любил и по которым тосковал, Косам хотел жить со своей женой, прибившись к племени, которое согласится его принять. Да чего там долго думать и далеко ходить! Вождь соседнего племени, с которым поссорился Соконки, охотно принял бы его. У айнов всегда ценились хорошие охотники на медведей.
Итак, Косам пристал к пиратскому острову. Артем на его месте вряд ли действовал бы в открытую. Он пристал бы с необитаемой стороны острова, попытался бы тайно прокрасться в логово вако, под покровом ночи высмотреть, что да как, захватить языка и допросить с пристрастием.
Но айн действовал именно в открытую. Он пристал со стороны поселка, был немедленно встречен, разоружен, ограблен и отведен к пиратскому главарю. Хаси, чтоб ему сгореть, выслушал просьбу о выкупе и первым делом сообщил айну, что джонку с невольницами уже отправили в город Хайфон, чтобы там выгодно продать их на невольничьем рынке. Потом он сказал, что раз воин заявился к нему сам и принес деньги, то убивать его он не станет, а тоже отправит на невольничий рынок, где сильные молодые мужчины всегда в цене.
Тогда айн сорвался, его просто захлестнула вспышка ярости. Руки у Косама связаны не были. Он ринулся на пиратов, двоих задавил голыми руками, третьего зарезал отобранным кинжалом, но больше ничего не сумел сделать. Его связали под крики Хаси «Не убивать!».
Атаман долго разглядывал связанного пленника, а потом сказал, что этот воин ему нравится, поэтому он не станет отправлять его на невольничий рынок, а устроит себе и остальным забаву, какую видел однажды в Хайфоне, – бой с тигром.
«Я освобожу тебя, если ты победишь», – пообещал атаман айну.
Еще он пообещал вернуть ему деньги и отправить на попутном корабле в Хайфон, где тот сможет найти свою невесту и выкупить ее у нового хозяина.
На острове тигры не водились, но ради такого случая атаман собирался прикупить зверушку в некоем известном ему зверинце и велел немедленно снарядить джонку за тигром. Айну же предстояло несколько дней потомиться в яме.
«Все же ты убил моих людей, – сказал Хаси. – Поэтому должен немного помучиться».
Вот и вся история житья-бытья дикаря по имени Косам.
Сейчас уже невозможно было сказать, обманул бы Хаси айна или нет. Не так уж и Артем узнал пиратского вождя, чтобы составить о нем полное впечатление и понять, свойственно ли ему хоть какое-то благородство, есть ли у него свой, пусть весьма извращенный, но кодекс какой-никакой чести или нет. Но айн предпочел сбежать вместе с Артемом, а не ждать милостей от папаши Хаси. С окончанием истории айна окончился и вечер у костра. Пора было спать.
Артем задремал, но вскоре сон его прервался так резко, будто боги дернули рубильник. Он встрепенулся, приподнялся на локте, пытаясь понять, что же его разбудило.
Холодный ночной воздух прошелся по его лицу, выгоняя остатки сна. Люди лежали вокруг тлеющих углей, прижавшись друг к другу. Артем повернул голову и увидел Косама. Айн стоял шагах в десяти от костра, широко расставив ноги и не шевелясь. Его рука, отведенная в сторону, словно застыла на полпути вверх или вниз. Некая окаменелость присутствовала и в позе дикаря, будто неведомая сила превратила его в каменного степного идола. Кажется, он во что-то напряженно вглядывался. Подождите, подождите, а что это там такое?
Артем вскочил и отбросил в сторону все тряпье, которым укрывался. Он двинулся в сторону айна, непроизвольно стараясь ступать как можно тише и не отрывая взгляд от горизонта, на котором вспухало непонятное лилово-серое марево. Заря? Да какая на фиг заря в черной ночи под звездным небом, когда до утра еще спать и спать! Зарево пожара? Да что же это такое может полыхать на полгоризонта, бросая в небо лиловые отблески!
Артем не дошел до айна трех шагов. Он не смог сдвинуть враз налившиеся свинцом ноги, потом они и вовсе подкосились. Артем рухнул на колени да так и застыл. Всяческие мысли моментом отшибло, в голове его воцарилась пронзительно звенящая пустота. Он вскинул правую руку и перекрестился, хотя никогда не верил ни в какого бога. Не верил и сейчас. Дело было не в вере, а в том, что он, плохо соображая, что делает, и вообще плохо соображая, попытался этим знакомым жестом инстинктивно отгородиться от кошмара.
Однако кошмар не пропал.
Это было нереально, немыслимо, непредставимо. Но это было. И с этим ничего нельзя было поделать.
Растянувшись на половину степи, на них неслась конница, сливающаяся в лилово-серое облако. Неслась она немыслимо быстро, потому что несколько мгновений назад Артем видел только марево странного цвета, а теперь уже отчетливо различал приземистых гривастых лошадей, всадников, припавших к лошадиным шеям, клинки в отведенных руках.
Он не мог ни пошевелиться, ни закричать. Слово «столбняк», которым его пугали с детства и какое оставалось до сей поры загадочным, сейчас лучше всех прочих подходило тому состоянию, в которое погрузились тело и душа императорского посла. Да ты хоть беги, хоть кричи, но ничего это не изменит. Конница была уже совсем близко, от нее уже ничего не могло спасти.
Тьмы, тысячи тысяч всадников неслись по степи. Артем видел оскаленные лошадиные морды, копыта, выбрасываемые в бешеной скачке, ноги всадников, прижатые к лошадиным бокам, длинные бороды, у кого-то спутанные, у кого-то завитые в косичку, волосы, развевающиеся из-под островерхих меховых шапок, меховые попоны, используемые вместо седел, длинные изогнутые клинки, небольшие луки, войлочные халаты с нашитыми на них металлическими пластинами.
От приближения такой армады земля должна была бы трястись как проклятая, но Артем не чувствовал ни единого содрогания почвы. Видны были широко распахнутые рты всадников, они что-то кричали или визжали, но не слышно было ни единого звука. Тишина в степи была полнейшей, от которой закладывало уши. От этого контраста жуть пробирала еще сильнее.
